Александр Беляев - волчья жизнь, волчь законы...

Вдоль огромной полосы, протяжённостью в два километра, то тут, то там, на расстоянии метров ста друг от друга, возвышались ангары.

Дробышев смотрел вдаль, где в сгущавшихся сумерках, вдоль высоких ангаров, стоял десяток истребителей – голубовато-серых «МиГов» с трезубцами на фюзеляжах. Красиво и грозно раскинув могучие крылья, они были прекрасны своими тонкими, грациозными линиями, внушая уважение и страх.

Дробышев на мгновенье представил эти «МиГи», когда они, вооружённые ядерными бомбами, напалмом, реактивными снарядами, взмоют в голубое, сияющее солнцем небо и оттуда, с высоты в десяток километров, начнут сбрасывать свой смертоносный груз на вражеские города, заводы, уничтожая живую силу, промышленность и технику. Одновременно он испытывал гордость и уважение к тем военным учёным, чей конструкторский гений создал эти дивные красавцы-истребители.

…Машина свернула направо и покатила по узкой, асфальтированной дорожке, теснимой с обеих сторон высокими берёзами. На несколько секунд остановилась. Сидевшему в кузове Дробышеву не было видно, как перед ними открывают металлические ворота. Машина снова тронулась. Они заехали на территорию, ограждённую колючей проволокой. Остановились у склада.

Дробышев и Вдовцов первыми спрыгнули на землю и открыли задний борт. Помогли спуститься «старикам».

Сергей осмотрелся. Он был здесь, на этом объекте, впервые. Пока прапорщик Марчук ходил в контору и оформлял документы, солдаты тем временем сгрузили с кузова три двухсотлитровые бочки.

Рядом со складом на ржавых, засыпанных прелой листовой рельсах стояли две громадные чёрного цвета цистерны.

– А что в них? – тихонько поинтересовался Дробышев.

– Спирт, – ответил Вдовцов.

– Спи-и-ирт?

– Самый настоящий, чистейший авиационный спирт. 96 градусов.

– А его можно пить?

– Свободно. Наши прапора сегодня, кстати, этим и займутся.

– Интересно, какой же ёмкостью эти цистерны?

– Двадцатитысячники.

Дробышев стоял поражённый. У него никак не укладывалось в голове, что в этих двух громадных цистернах, стоящих у здания склада, содержится по 20 тонн чистейшего спирта в каждой.

Зашли на склад. Это было просторное помещение с гладким, бетонным полом и кирпичными стенами без штукатурки. Здесь стояли бочки из синей пластмассы, ручной насос, подобный тому, с каким «гуси» работали на ГСМ, и небольшая – ёмкостью в две тонны – защитного цвета цистерна. В неё при помощи муфты был вкручен рукав насоса. Другой рукав Вдовцов привычно засунул в одну из привезённых бочек. Он собирался закачивать, как вдруг, откуда ни возьмись, появились два грязных, заросших густой щетиной, чуда и изъявили страстное желание помочь.

Это были два бомжа – Петро и Микола. Необычайно тощие, вечно пьяные, едва державшиеся на ногах, они постоянно отирались здесь, крутились, как собаки, вокруг начальника спирт-склада, преданно и раболепно заглядывая ему в глаза, готовые в мгновенье исполнить любую прихоть Хозяина, только бы он разрешил сцедить по стаканчику.

Вдовцов с удовольствием освободил им место у насоса, и «синяки», меняя друг друга, с рвением принялись за работу. Между тем, «деды» вступили в непринуждённую беседу с вернувшимся Марчуком и начальником спирт-склада.

Когда первая двухсотлитровая бочка была до краёв заполнена спиртом, Дробышев высказал свои опасения:

– Как же мы будем их грузить?

– Всё очень просто, – улыбнулся Вдовцов и направился к стене, вдоль которой лежали длинные, сосновые доски-пятёрки, взял одну. Дробышев, последовав его примеру, поднял другую и, подойдя к стоявшему у склада «КрАЗа», положил её одним концом в кузов.

По доскам – в четыре руки – «гуси» без труда закатили первую бочку в кузов «КрАЗа».

Петро и Микола, между тем, истекая потом, с грязными, измученными лицами, закачивали вторую.

– Вдовцов, ну-ка, подмени их, – приказал Марчук.

Иван с готовностью выдвинулся было к насосу, но Петро решительно стал у него на пути.

– Мы сами. Мы сами справимся.

Делать нечего. Пришлось ждать.

Через двадцать минут были заполнены до краёв и погружены в автомобиль остальные две бочки. Солдаты, закрыв борт, забрались в кузов, и «КрАЗ» повёз их обратно, на склад ГСМ.

Дорогой Куриленко, отвинтив крышку одной из бочек, сунул в горловину резиновый шланг и слил пять литров спирта в пластмассовую канистру, которую дал им Ростислав.

Когда приехали на место и бочки были перетащены на склад ГСМ и закрыты под замок, прапорщик Марчук отпустил солдат в казарму. Сам налил два литра спирта в бутылки и принёс их в контору. Там его с нетерпением ждали.

У руководства ГСМ сегодня был «праздник» – сегодня был халявный спирт. Много спирта. Целых шестьсот литров. Да, понятное дело, почти все они уйдут на полёты, но литров десять-двадцать гесеэмщикам всегда перепадёт. Это их «хлеб». Это законно. Руководство ГСМ сегодня гуляло.

…Гуляли не только они. Гуляли «деды» из караула. Их угощал Ростислав. Ему досталось два литра.

Гуляло РМО. Им досталось три литра. «Деды» сегодня были необычайно щедры и поделились со всей ротой, включая «черепов» и «гусей».

Утром, после общего развода воинской части, отделение ГСМ забралось вместе с другими солдатами в кузов дежурного тягача «Урала». Водителем этой машины был младший сержант Лебедько. Вместе с ним с другой стороны в кабину залез командир 1-го взвода 1 ТР старший прапорщик Конь.

Лебедько, повернув ключи в замке зажигания, завёл двигатель, и мощный красавец «Урал», битком набитый солдатами, пересёк ворота КДП, свернул налево и с рёвом покатил в сторону аэродрома.

«Деды» и «черепа» сидели на лавках. «Гуси» ехали стоя, держась за металлические стойки крыши, на которых был натянут брезент. Солдаты, отвечавшие за доставку пищи на «точки», придерживали на поворотах пищевые, защитного цвета бачки.

У перекрёстка «Урал» остановился. Светофор горел красным.

Сидевшие у борта «Урала» Куриленко и Ким, увидев двух девушек, выходивших из парка, засвистели им.

– Девчонки, идите к нам! – заорал сержант Ржавин. – Мы вас обнимем и расцелуем.

И десяток солдатских глоток поддержали его.

Арбузов в продолжение реплики сержанта негромко добавил:

– Отымеем и пошлём вас к черту!

На что остальные ответили ему дружным смехом.

…Дробышев пробыл на ГСМ до обеда. Сегодня он заступал в наряд – дневальным по батальону.

Вернувшись в часть, он пообедал с «гусями» 1 ТР. Поднялся в казарму, вошёл в свой кубрик, разделся и лёг отдыхать. Заступающим в наряд разрешалось это делать. В казарме был только каптёрщик Штырба и дневальный. Дневальным сегодня был рядовой Комари.

Дробышев быстро уснул. Два часа пролетели незаметно. Его разбудил Комари.