Жун Цзян - Волчий тотем

Но Чень Чжэнь подумал о ягнятах, попавшихся в зубы волчицы, и тогда немного успокоился, что он, овчар, всё же отомстил за убитых ягнят. Опустошить нору волка — значит сохранить отару овец, если бы они не нашли и не вытащили этих семь волчат из норы, то неизвестно, сколько ещё скота в будущем пострадало бы от них и их потомства. Опустошить нору волка — это действенный боевой приём в войне за жизнь между народами монгольской степи и степными волками. Опустошить волчью нору — значит уничтожить маленькую стаю волков, и хотя вытащить этих волчат из норы было очень трудно, но это всё-таки намного легче, чем уничтожить семь больших волков. Однако почему же степные народы давно открыли этот быстрый боевой способ уничтожения волков, но всё ещё не уменьшили волчьего бедствия? Чень Чжэнь задал Даоэрцзи этот вопрос.

Даоэрцзи ответил:

— Волки очень умные, когда они рожают, то выбирают время. Все говорят, что волки и собаки десять тысяч лет назад были одной семьёй, но на самом деле волки намного умнее собак, просто не сравнить. Каждый год, через полмесяца после китайского Нового года, у собак рождаются щенки, но когда волчицы рожают волчат, то они делают это в начале весны, когда снег только что растаял и у овец родились ягнята. Весна — время оказывать помощь при окоте, и для монголов это самое хлопотное и важное время в году, отара тогда разделяется на две, все рабочие руки заняты там. Люди так устают, что даже не хотят есть, так где им ещё взять силы опустошить волчью нору. Как только они заканчивают оказывать помощь при окоте, то волчата уже вырастают и не живут в норах. Волки обычно не живут в норах, волчицы используют норы только тогда, когда родили. Как волчатам исполняется месяц, то они открывают глаза, а проходит ещё месяц с лишним, и они уже могут бегать везде вслед за волчицей. Если в это время пойти добывать волчат, то нора уже будет пустой. Если бы волчицы рожали летом, осенью или зимой, когда у людей есть свободное время, то все пошли бы вытаскивать из нор волчат, и все волки давно были бы уничтожены людьми. В начале весны волчицы рожают с пользой для себя: они могут украсть ягнят, кормить и учить детёнышей. Нежная баранина — действительно вкусная еда для волчат, если у них есть баранина, то волчицы не беспокоятся о недостатке молока, и хотя они рожают иногда больше десяти волчат, то всё равно могут прокормить их…

Ян Кэ хлопнул ладонью по седлу и воскликнул:

— Волк, волк, я преклоняюсь перед тобой, ты ещё выбираешь время для рождения! В самом деле, весной оказывая помощь при окоте, мы очень устали, я следовал за отарой овец, у которых родились ягнята, каждый день я носил большой войлочный мешок с ягнятами на спине, за раз по четыре-пять ягнят, обёртывался туда и обратно больше десяти раз за день, уставал до полного изнеможения. Если бы мы не опустошили нору волка в первый раз, а погнались за новым, то кто мог бы найти столько физических сил! В будущем я больше никогда не пойду опустошать волчью нору. И сегодня как приду, то сразу лягу спать.

Ян Кэ непрерывно зевал. Чень Чжэнь вдруг почувствовал, что он тоже очень хочет вернуться в юрту и сразу прилечь. Но ему жалко было обрывать начатый разговор о волках, он с трудом собрался с силами и спросил:

— Тогда почему здешние старые скотоводы не очень-то любят вытаскивать волчат из нор?

— Здешние скотоводы все исповедуют ламаизм, а раньше почти в каждой семье был лама. Лама делает добро, не разрешает без разбору убивать животных, если уничтожать волчат больше необходимого, то это тоже может уменьшать продолжительность жизни. Я не исповедую ламаизм и не боюсь, что моя продолжительность жизни уменьшится. Мы, монголы с северо-востока, когда человек умирает, никогда не скармливали его волкам, и поэтому, даже если уничтожат всех волков, я не буду бояться. После того как мы, северо-восточные монголы, научились обрабатывать землю, мы, так же как и вы, китайцы, тоже стали верить, что хоронить в земле лучше, — сказал Даоэрцзи.

Всё дальше они уходили от опустошённой норы, но Чень Чжэнь всё время чувствовал, что за спиной тёмный дух, как призрак, следит за ним, заставляя его в дороге чувствовать себя беспокойно. В глубине его души притаились страх и беспокойство. В большом городе, где он вырос, он раньше не имел никакой связи с волками, а тут вдруг, оказывается, решил судьбу семи монгольских волчат. Волчица из этой норы очень лютая и хитрая, поэтому эти волчата могут быть потомками вожака, или это потомство лучшей, чистой породы степных волков. Если бы не его страсть, то этих волчат обязательно миновало бы бедствие, они бы выросли и потом стали грозными богатырями степи. Однако из-за его приезда судьба волчат круто изменилась, с этого времени он неразделимо связался со степными волками и по этой причине нажил себе вечного врага. Весь род волков степи Элунь под руководством мудрых и настойчивых волчиц тёмными ночами теперь будет приходить к нему и требовать расплаты, бесконечно кусать и грызть его душу. Он начал осознавать, что, возможно, совершил большую ошибку.

Все вернулись в юрту уже после полудня. Чень Чжэнь повесил сумку с волчатами в юрте на стене. Все четверо сели у печки, разогрели чай, стали есть мясо и одновременно обсуждать, что делать с волчатами. Даоэрцзи сказал:

— И разве это ещё нужно обсуждать? Как попьём чаю, приходите ко мне и посмотрите, что сделаю я, две минуты — и готово.

Чень Чжэнь знал, что перед ним стоит сложная задача — вырастить волчонка. Когда он начинал об этом думать, то предвидел возражение и сопротивление почти всех пастухов, руководителей и молодёжи. Неважно, с какой стороны посмотреть — с точки зрения политики, верований, религии, межнациональных отношений или психологии, производства, безопасности — с любой стороны, выращивание волчонка — это абсолютно непредсказуемое и бессмысленное дело. В начале «культурной революции» в пекинском зоопарке работники взяли одного тигрёнка от тигрицы, у которой не хватало молока, и поместили его в клетку с кормящей сукой, и сразу возник большой политический вопрос, сказали, что это пропаганда реакционной, классово-примиренческой теории, и служащие были подвергнуты революционной критике. Таким образом, выращивание волка среди овец, коров и собак разве не является явным неумением отличить друга от врага, позволением считать врага другом? В степи волк всегда считался врагом пастухов, а также почтенно вскармливаемым священным духом и тотемом скотоводов, в особенности среди стариков, средством вознесения их душ на Небо. Этот священный дух или тотем мог быть только объектом поклонения, поэтому как же можно было его держать дома словно раба или собаку? Если рассуждать с точки зрения религиозной психологии, безопасности производства, то «выращивание тигра — это болезнь, выращивание волка — это бедствие»; если он действительно станет растить волчонка, то возможно, что отец Билиг перестанет считать его своим сыном.