Марина Вишневецкая - Опыты

Вывод из этого напрашивается сам собой: страсть, доведенная до логического конца, это и есть смерть.

Одно зеркало всю жизнь пролежало на полу и поэтому думало, что оно - это потолок.

А второе зеркало всю жизнь провисело напротив третьего зеркала и поэтому думало, что оно - это дорога в никуда.

А третье зеркало, всю жизнь провисевшее прямо напротив второго зеркала, было уверено в том, что оно - это путь в бесконечность.

А четвертое зеркало было трельяжем, и кем оно только не считало себя за долгую жизнь: и дорогой в тупик, и путем в бесконечность, и лабиринтом для дураков, и триптихом неизвестного мастера, и таблицей умножения пространства, и гербарием настоящего времени… пока однажды ночью взрывной волной его не вышвырнуло из окна. И оно разбилось на сто сорок девять осколков, и сорок восемь из них подумали: "Я - это звездное небо!" А девяносто восемь: "Я - это самозабвение!" А три самых маленьких радостно взвизгнули: "Я - это дзинь!"

Все вышесказанное неизбежно подводит нас к заключению: самомнение есть главный тормоз самопознания и его же, увы, единственный стимул.

Одному медведю опротивело лакомиться муравьями, и он решил наконец рассмотреть, как же устроена их муравьиная жизнь. А рассмотрев, пришел в полное изумление. И позвал посмотреть на это других медведей. И те тоже позавидовали муравьям и сказали: "Вот бы и нам научиться так же правильно жить!"

И настолько эта мечта их вдруг охватила, что они тут же стали валить деревья и правильно складывать их друга на друга.

А когда все деревья в лесу кончились, они выкорчевали еще один лес, который стоял за рекой, и две рощи возле самого горизонта. И достигли почти уже половины того, что было у них напланировано, как вдруг все чудесное сооружение закачалось и рухнуло. И погребло под собой то живое, что в этих местах еще уцелело.

Одни только муравьи не погибли. И вскоре опять возвели свои муравейники на опушках, а потом и между завалами.

Эта история подводит нас к заключению: площадь правильной жизни не может превышать одного, максимум, одного с половиной квадратного метра.

Один дятел как-то раз подумал: "Неужели мне больше всех надо?" И стал кричать на весь лес: "Почему я один должен спасать вас от короедов?" И так он кричал, перелетая с дерева на дерево, пока не умер от голода.

Тогда послужить родному лесу вызвался воробей. И на глазах благодарных сограждан стал биться головой об осину, пока не убился насмерть.

Вывод, который мы вынуждены из этого сделать, таков: не стремиться к всеобщему благу смертельно, а стремиться - убийственно.

В одной деревне жили вполне счастливые люди. Только инструменты труда были у них несчастливые.

У плотника, например, был несчастливый молоток. Вот сделал он раз посредством этого молотка табуретку, а она под ним и подломилась. Встал он с пола, всю ее по досточкам перебрал, всю заново сбил… И тогда она подломилась уже под его отцом. Ударился отец головой о косяк и умер.

А еще у этого плотника были несчастливые пила, рубанок, стамеска и гвозди. Потому что когда он при помощи этих своих инструментов отремонтировал мост через реку, то мост этот тут же и обрушился - только-только двинулась по нему похоронная процессия с гробом его отца, насмерть упавшего с табуретки. Так что вместе с отцом пришлось отнести на кладбище и пятерых его провожатых.

Но жители этой деревни отнеслись к случившемуся философски. Потому что у них самих что ни двор, в каждом были свои несчастливые вещи - борона, тяпка, грабли или же, например, вилы. Так что какой бы сопутствующей ни была окружающая погода, урожай у них все равно не всходил, а если всходил, то глох, подавленный сорняками. А если ко всеобщей радости и не глох, то уж непременно весь высыпался от ветра. Так что поехать продать урожай и купить себе другие, счастливые бороны, грабли, косы и сеялки у жителей этой деревни не было никакой.

Но они и к этому относились по-философски, ничуть не отчивались, всякий вечер собирались, плясали, пели, а жизнь свою объясняли так: против природы вещей не попрешь.

С таким объяснением мы вправе не согласиться. Но собственный вывод сделать обязаны: счастливым делают человека не вещи, а свободные допущения.

Один мужчина всем говорил в лицо одну голую правду. И за это его никто не любил, а многие даже притесняли. Так, например, директор школы при полном одобрении педагогического состава исключил его еще из начальных классов, а родители, едва он достиг шестнадцати лет, выгнали его из дома. В дальнейшем на какую бы никудышнюю работу он ни устраивался, его на второй, третий или, максимум, четвертый день увольняли. А когда он устроился подметальщиком аллей в зоопарке, то низшие животные тут же вымерли от полной утраты аппетита, а у высших, наоборот, проснулась страсть к людоедству, и они бросались на прутья своих клеток, только-только этот человек еще приближался к зоопарку.

И лишь одна женщина, хотя он прямо ей сказал при первой же встрече, что у нее кривые ноги, впалая грудь и на редкость невозбуждающая походка, его пожалела и пустила жить к себе в дом. И стала его кормить, поить и рожать от него детей. А он и детям своим, еще с колыбели, говорил прямо в лицо, как они страшно всем обликом походят на свою некрасивую мать, а глупостью на мать своей матери, а необузданностью страстей на его старшего брата и еще прочие горькие вещи. И все его дети, как только бывало научатся ездить на трехколесном велосипеде, немедленно уезжали прочь и больше не возвращались. И только одна эта женщина все продолжала и продолжала с ним жить, пока наконец не заболела чахоткой и не умерла. И возле ее открытой могилы и еще потом на поминках этот человек опять говорил одну горькую правду, как эта женщина его мучила всю его жизнь своим молчаливым упорством, своим пособничеством проступкам детей и некультурностью речи. И тогда ее брат, а потом еще и отец сказали, что эта женщина от самого своего рождения была глухонемая, и поэтому речь у нее носила главным образом скрытный характер, хотя книги она, например, читала и любила смотреть старые кинофильмы с субтитрами. И услышав такие для себя неожиданные слова, этот мужчина заплакал, потому что он понял, что нашел в этой женщине свой ошибочный идеал, а она оказалась бессердечнее всех, кого он на этом свете встречал, и наиболее равнодушной к любому, даже самому наболевшему его слову. И он пошел на чердак и там удавился.

Вывод из этой истории можно сделать любой, но хоть какой-нибудь вывод сделать обязательно нужно. Например, что правда хорошо, а счастье лучше. Или что нет в жизни счастья. Или что человек - сам его кузнец.