Зэди Смит - Белые зубы

Невероятно, но факт. Именно так говорят о чудесах. Противоположности Гортензии и Райана каким-то образом встретились в своей логической перспективе, и точкой их пересечения в некоем болезненном пространстве стала общая способность упиваться болью и смертью окружающих. Замкнулся магический круг: спасенный и не спасенный вдруг поменялись местами. Теперь Гортензия и Райан пытались спасти Клару.

— Садись.

Клара едва успела выйти из школы в сумерки, как прямо у ее ног затормозил мотороллер Райана.

— Клаз, садись.

— Покатай лучше мою мамочку.

— Пожалуйста, — сказал Райан, протягивая ей запасной шлем. — Это важно. Надо поговорить. Времени мало.

— Чего так? — недовольно покачиваясь на высоченных «платформах», огрызнулась Клара. — Тебя ждут?

— Не только меня, но и тебя тоже, — пробормотал Райан. — Надеюсь, попадем, куда нужно.

— Нет.

— Пожалуйста, Клаз.

— Нет.

— Прошу тебя. Это важно. Вопрос жизни и смерти.

— Ну… ладно. Но эту штуковину я не надену, — она протянула ему шлем и уселась на мотороллер, — а то прическа помнется.

Райан привез ее через весь Лондон на Хэмпстед-Хит — самую вершину Парламент-хилл — и, глядя с высоты на город, залитый болезненно-оранжевым флюоресцентом, туманным, осторожным, не свойственным ему языком изложил суть своего дела. Она заключалась в следующем: до конца света остался один месяц.

— И мы, в общем, мы вместе просто…

— Мы!

— Твоя мама… твоя мама и я, — мямлил Райан, — мы волнуемся. Насчет тебя. В те последние дни мало кто выживет. У тебя дурная компания, Клаз…

— Знаешь, — сказала Клара, качая головой и всасывая воздух сквозь зубы, — я в эти дела не верю. И это ведь твои друзья.

— Нет-нет. Они мне больше не друзья. Травка… травка — зло. И все эти… Ван-Ши, Петрония.

— Они мои друзья!

— Они плохие, Клара. Этим девочкам сидеть бы дома, с родителями, а не одеваться, как я не знаю кто, и не заниматься всяким непотребством с мужчинами в том доме. И тебе тоже не стоит этого делать. И одеваться, как, как, как…

— Как кто?

— Как шлюха! — сказал Райан, выплюнув это слово с каким-то странным облегчением. — Как падшая женщина!

— Ну все, хватит… отвези меня домой.

— Они получат по заслугам, — проговорил Райан, кивая себе и проводя рукой над Лондоном — от Чизика до Арчвея. — У тебя еще есть время. С кем ты хочешь быть, Клаз? С кем? С теми ста сорока четырьмя тысячами, которые окажутся на небе под предводительством Христа? Или с «великим множеством», в земном раю, который тоже по-своему хорош, но… Ты же не хочешь оказаться среди тех, чья участь — мука и смерть, а? Я просто хочу отделить овцу от козлов, Клаз, овцу от козлов. [17] «Овцами» Свидетели Иеговы называют всех обращенных в их веру, «козлами» — всех людей, не пожелавших стать Свидетелями Иеговы. Это из Матфея. Я думаю, что ты овца, разве нет?

— Знаешь что, — отозвалась Клара, обходя мотороллер и усаживаясь на заднее сиденье. — Я козел. Мне нравится быть козлом. Я хочу быть козлом. Я лучше буду сгорать под серным дождем со своими друзьями, чем сидеть, зевая до слез, на небесах с Даркусом, моей матерью и тобой!

— Нельзя так говорить, Клаз, — торжественно произнес Райан и надел шлем. — Зря ты так. О себе подумай. Он нас слышит.

— А мне тебя слушать надоело. Отвези меня домой.

— Но это правда! Он нас слышит! — кричал через плечо Райан сквозь рев выхлопной трубы: они мчались вниз, набирая скорость. — Он все это видит! Он смотрит на нас!

— Смотри, куда едешь, — крикнула в ответ Клара, когда компания хасидов бросилась от них врассыпную. — Смотри за дорогой!

— Лишь немногие — так там сказано, — лишь немногие. Все получат свое — так сказано во Второзаконии, — все свое получат, и лишь немногие…

В разгар просветительской экзегезы Райана Топпса его прежний кумир, «Веспа Джи Эс», врезался в четырехсотлетний дуб. Природа победила самонадеянную инженерию. Дерево устояло; мотороллер погиб; Райана отшвырнуло в одну сторону, Клару — в другую.

В основе христианского учения и закона подлости (также известного как «закон Мерфи» [18] «Законы Мерфи» Артура Блоха (1977) — сборник грустных юмористических афоризмов, суть которых можно выразить фразой «Улыбайтесь… завтра будет хуже». ) лежит один и тот же принцип: Случится то, что должно случиться. Так что если человек роняет бутерброд и тот падает маслом вниз, эту неприятность следует трактовать как доказательство непреложной истины: «Нет счастья на земле»; упавший бутерброд еще раз подтверждает вам , господин Неудачник, факт, что мирозданием заправляет невезение. Случайностей не бывает. Бутерброд никогда не падает как положено, а все по причине — следует вывод — закона подлости. Короче, закон подлости срабатывает для того, чтобы доказать вам, что такой закон есть. И все же, в отличие от закона притяжения, он не существует сам по себе: стоит только бутерброду упасть как положено — и закона подлости как не бывало. Так вот, когда Клара упала и выбила себе верхние зубы, а Райан поднялся без единой царапины, он знал: Бог предначертал ему спасение, а Клару решил не спасать. Подумаешь, на нем был шлем, а на Кларе не было. Если бы все вышло наоборот, если бы притяжение завладело зубами Райана и пустило их под горку с Примроуз-хилл, будто эмалированные крошечные снежки, тогда… Бог наверняка выветрился бы из его головы.

А так Райан уверился окончательно. В канун Нового года он, сидя с Гортензией в гостиной среди зажженных свечей, пламенно молился о спасении души Клары, а Даркус тем временем мочился через катетер и смотрел по первому каналу Би-би-си игру «Дети и родители». Клара же натянула желтые клеши и красный топ на бретельках и отправилась на вечеринку. Она организовала вечеринку, нарисовала и повесила за окно плакат; вместе со всеми танцевала, курила и без ложной скромности ощущала себя королевой сквота. Но когда полночь неизбежно настала и минула, а всадник Апокалипсиса так и не появился, Клара, к своему удивлению, загрустила. Ибо избавиться от веры — как выпаривать соль из морской воды: что-то получишь, но что-то утратишь. И хотя друзья — Мерлин, Ван-Ши и остальные — одобрительно хлопали ее по спине, мол, молодец, ни к чему этот бред про вечные муки и спасение, Клара втайне тосковала о теплом прикосновении, которого она ждала все эти девятнадцать лет, об уютных медвежьих объятиях Спасителя, Того, кто есть Альфа и Омега, начало и конец; этот человек избавил бы ее от безотрадного существования в ламбетском полуподвале. Что теперь оставалось Кларе? Райан найдет себе другую забаву; Даркус переключится на другой канал; Гортензия пуше прежнего уверует в другую дату и снова станет распространять брошюры. Но Клара-то не Гортензия.