Артур Саканян - Театр одного зрителя

Сидя на веранде с бокалом терпкого вина, законник наслаждался тем, что совесть его чиста, и полиции не к чему придраться. Доктор же явно хотел расслабиться, но с каждой стопкой разум становился яснее. Все события стали представать в ином свете, и он интуитивно почувствовал, что за всем этим скрыта какая-то тайна.

Перебирая чётки, законник первым прервал затянувшееся молчание:

— Хорошо, что парень ничего не пил, и кроме несчастного случая ему ничего не смогут пришить. Даже этой дороги ни на одной карте нет.

— Странно, — отозвался доктор. — Встретить смерть на дороге, которой нет. Откуда она вообще взялась?

— Не знаю, — ответил законник. — О ней мне прораб поведал, когда каяться приходил. Он с озера бесплатный песок возил, а с меня за это деньги брал. Я однажды съездил на озеро, да и забыл… Малыш своим «хочу много воды» напомнил.

— Малыш, малыш, — возбуждённо произнёс доктор. — Конечно, он!

— О чём это ты? Причём тут малыш? — удивился законник.

— Как только малыш оказался у нас, смерть прямо-таки стала преследовать цыганку, — сказал доктор. — Мне кажется, что цыганка стала для малыша помехой и должна была уйти из жизни. У меня такое ощущение, что и её брата уже нет в живых.

— А ведь ты прав, — сказал законник. — Скорей всего, он уже в могиле.

— Вот видишь, её брата нет в живых, программа уничтожения цыганки сработала, отец малыша скончался… Остальные факты по сравнению с этим, просто мелочи…

— Нет, это далеко не мелочи! — вдруг вспылил доктор. — Девочки покойного главврача утонули, а ведь они сводные сестрички малыша. Причём, все эти смерти произошли почти одновременно. Фактически малыш лишился всех своих родственников. Столько жертв, — доктор ненадолго задумался. — Знаешь, что получается? У малыша в этом мире больше нет кровных родственников… Будто эти жертвы принесены ради неуязвимости малыша. Понимаешь?

— Что ты такое говоришь? — удивился законник.

— В это трудно поверить, но во мне, как заноза, сидит мысль, что всё произошедшее — это спектакль, и он для чего-то нужен. Главный герой спектакля — малыш. Будто на него возложена какая-то миссия, и для её выполнения расчищается путь. Не исключено, что неординарному стечению обстоятельств я приписываю мистику. Просто более правдоподобного объяснения я пока не вижу…

Законник вопросительно взглянул на доктора, и тот поспешил пояснить:

— Не удивляйся. Такова специфика моей профессии — искать причину, а не довольствоваться следствием.

— И мне приходится выискивать причину во время разборок, — сказал законник, чувствуя, что краснеет, вспомнив историю с прорабом.

«Надо было врезать, а я плевками дело замял, — подумал он. — А ведь прораб для меня был настоящим другом. Из всей нашей компании только он на свидания ко мне в тюрьму приходил. Человек ведь покаялся, что обворовывал меня, а я вместо справедливого возмездия плюнул этим гадам в зенки и всё. Деньги и честь человека на одну доску поставил. Однако, паскуда я, — неприязненно подумал он о себе. — Вот только почему прораб примчался ко мне? Неужто подумал, что это я подослал порезать его?.. Нет. За что резать-то? Меня же он знает, что я всё прямо в лицо скажу. Но ведь что-то же вынудило его тогда примчаться ко мне ни свет ни заря? Только то, что однофамилец на кинжале был указан? Моих однофамильцев пруд пруди, но не к ним же он побежал, а ко мне… Нет. Тут что-то не так, раз ему срочно покаяться надо было».

Сверкнула молния. Гром ещё не прогремел, а законник с удовлетворением подумал, что прораб вернул ему деньги, предназначенные на подарок к юбилею жены и на угощение в ресторане.

Прогремел гром, резко похолодало, и законник мрачно пошутил:

— В заключительном акте этого спектакля, следует ожидать, что молния вдарит по даче, а полиция утром обнаружит два свежеиспечённых трупа.

— Думаю, до этого не дойдёт, — серьёзно ответил доктор. — По сценарию мы нужны малышу. Неспроста же пересеклись наши жизненные пути… Цыганка перед смертью хотела меня о чём-то предупредить. С её слов, мне показалось, что малышу что-то угрожает, — тревожно добавил он.

— Вот поэтому, доктор, я прошу у тебя разрешения стать крёстным отцом малыша. Твоя жена согласна, а я уж постараюсь быть его защитником.

— Насколько знаю, это я должен просить, а не наоборот, — улыбнулся доктор, ощущая тепло доверия к законнику.

— Так оно и было. Твоя жена предложила мне стать крёстным, но я решил, что, всё-таки, это я должен просить тебя.

— Она мне ничего не сказала, но я согласен, — сказал доктор, подумав: «И впрямь, судьба играет с человеком, а человек играет на трубе». — Видишь, как судьба уготовила для малыша ещё одну точку опоры в этом мире? В этом спектакле мы действующие лица, а ключ ко всему в руках малыша…

— Тяжело на душе, — добавил доктор, вздыхая.

По жестяной кровле застучали градинки, и законник внезапно вспомнил, что с таким же стуком врач помешивал свой чай в стакане, когда передал ему предсмертную записку прораба.

«Я помираю. После похорон плюнь в глаза брата и жены моей. Поделом мне. Прости мне грехи мои», — мысленно прошептал законник. «Почему грехи, а не грех?» — внезапно подумалось ему. Законнику всегда казалось, что прораб просит у него прощения из-за своей необычной просьбы плюнуть в глаза. Других причин для прощения вроде не было. «Но почему во множественном числе грех? — вновь подумал законник, припоминая, что и тогда в кабинете врача эта множественная форма резанула его сознание. — И вообще, при чём тут грех, когда по совести гадам в глаза плюёшь?»

Град усилился, и вновь сверкнула молния.

— И всё-таки кровь, — будто отвечая себе, задумчиво произнёс доктор. — Родная кровь.

— А кровь здесь причём? — спросил законник под раскаты грома.

— Кровь несёт в себе самую обширную информацию о человеке. Вспомни, что при любых болезнях сначала делают анализ крови.

— И мочи, — улыбнулся законник.

— Правильно, но, по сравнению с кровью, моча несёт сиюминутный и более локальный поток информации. А кровь, как вода в природе, совершает полный кругооборот, и поэтому обладает более полноценной информацией.

— Хочешь сказать, что кровь земли — это вода, и по воде можно судить о болезнях Земли?

— Совершенно верно. Только пока нет методик для таких глобальных суждений, — ветер затих, и стало теплее. — Когда мы говорим «родная кровь», то интуитивно ощущаем, что родной кровью обладает только тот человек, с которым у нас есть единые прародители, одни и те же генетические корни. Допустим, воздействуя на кого-либо в такой генетической цепочке, можно оказывать воздействие на других участников этой цепочки. Возможно, существуют какие-то силы, способные воздействовать на человека через его кровных родственников. Тогда получается, что малыша оградили от воздействия этих сил. Проникнуть в малыша через кровь уже невозможно. В этом смысле, малыш будет в безопасности, пока у него не родится свой ребёнок. До этого момента, как говорят, никто в его вену не войдёт.