Эдуард Кочергин - Ангелова кукла. Рассказы рисовального человека
- Название:Ангелова кукла. Рассказы рисовального человека
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Изд-во Ивана Лимбаха
- Год:2006
- Город:Санкт-Петербург
- ISBN:5-89059-086-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Эдуард Кочергин - Ангелова кукла. Рассказы рисовального человека краткое содержание
Рассказы художника Эдуарда Кочергина — удивительное повествование об удивительных людях, оказавшихся «на дне» в 1940-е-1960-е годы. Дети без отцов, юродивые и калеки, нищие и проститутки стали персонажами впечатляющего жизненного полотна, воссозданного пером «рисовального человека».
Сын репрессированных родителей, воспитанник детприемников и спецучреждений НКВД Э. С. Кочергин — народный художник России, лауреат Государственных премий, действительный член Российской Академии художеств. Его рассказы — память об оттесненных на обочину жизни людях с их достоинствами и талантами.
В оформлении книги использованы рисунки автора
На обложке фотография работы Ивана Костыля, василеостровского уличного светописца
* * *
Известный театральный художник, легендарный сценограф Эдуард Кочергин написал эпопею народной жизни. „Россия!.. Кто здесь крайний?“ — вопрос всей его книги.
Вопрос стране, где всегда крайний — человек.
Марина Дмитревская
* * *
Прозаик Кочергин удивляет своей памятью. Памятью особой совестливости и доброты к обитателям „дна“. Он превратил питерский остров Голодай в своеобразный Пантеон, где на тротуарных плитах выбиты имена Аришки Порченой, Шурки Вечной Каурки, Гоши Ноги Колесом…
Давид Боровский
* * *
На страницах „Ангеловой куклы“ оживают десятки русских типов: нищие, блаженные, солдаты, артисты, воры в законе и малолетняя шпана — герои с незадавшейся судьбой и светлой душой, — люди, которые, по убеждению автора, непременно спасутся. Все до единого.
„Экран и Сцена“
Ангелова кукла. Рассказы рисовального человека - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Сказал бы, дядечка, с чего это у вас так странно выходит.
— Не могу, тороплюсь, начальство зовёт.
— А где контора-то ваша?
— Вон, у церкви, в бывшем поповском доме.
— А мы против неё через дорогу, в ложбинке у кустов встали. Как освободитесь, свистните, гостевать приглашаем, интересно послушать вашу сказку. А как вас величать?
— Ступников, по-местному зовусь Ступой из-за фамилии и ноги. С войны на деревянной ступе ковыляю, деньгов на протез не собрать. Вы зовите по отцу — Григорьичем, и довольно будет.
Мы, заряженные ещё большим любопытством, двинулись к огороженному дому. Оказавшись у крепкой глухой калитки, стали стучать металлическим витым кольцом-ручкой по тёсу. Только на пятый раз за воротами проскрипел вопросами неприятный женский голос: «Кто такие? Пошто пришли? Чего надобно?» Узнав, что направила нас к ним в дом деревня, голос обругал её всю, а после спросил, какое молоко мы хотим купить, утрешнее или вечернее — вчерашнее. Только после допроса приоткрылась щель калитки и мы увидели за нею ужасно тощую, костлявую тётку в чёрном повойнике и чёрном платье, ну прямо Бабу-Ягу — костяную ногу. За её спиной недобрым глазом на нас таращились два чёрных злыдня — петух и кот. Она забрала от нас круглый танковый котелок и закрыла калитку.
Пока мы разглядывали кованые петли ворот и фигурную щеколду калитки, Агафоклея вернулась с двухлитровой глиняной крынкой молока и нашим котелком, в котором красовалась запечённая красно-коричневая пенка. Протягивая сосуды, проскрипела: «Вот вам еда от рогатой», — и, взяв за неё смешную мелочёвку, велела пустую крынку поставить на полку-торчок, врубленную в столб ворот, и более не беспокоить.
Обед наш завершился поеданием вкуснейшего топленого молока от чёртовой бодучей коровы. И всё-таки нас мучила неизвестность. За что так странно наказана целая семья в старинной загадочной деревне, кто такой Тихон Ананьевич, который как постановил, так до сих пор его веление и исполняется.
Любопытство наше разрешил подошедший к нам из своей конторы одноногий Григорьич, но только после чарки разведённого водой спирта. Начал он с песни: «„Это было давно, лет пятнадцать назад…“ Еще при вожде-победителе. Колхозы в ту пору в здешних краях были малые. Наш колхоз — только наша деревня и две малосельные, рядком которые стоят, короче, все свои, друг с дружкою с люлек. Правда, мужиков от Отечественной осталось всего семь штук. Седьмой — сам председатель — Тихон Ананьевич, хитрейший тип, я вам скажу. Семью их дважды раскулачивали и высылали. Но после войны он к нам вернулся полным старшиной, и выбрали мы его председателем. Вон его родовая изба в серединке деревни стоит, тёсом крытая. Из шести остальных мужиков трое вроде меня — обрубки, остальные сельчане — старики, бабы, малолетки. Трудно было, но жили — копошились. В церквухе этой под охраной Божьей Матери всё наше богатство держалось, и что на трудодни делили, и что семенное — всё там, под большим замком царских времён. Ключ от него находился у самого Ананьича. И вот вдруг председатель наш начал замечать, что запасы колхозные мимо его рук стали таять — уменьшаться. В чём дело-то? Запоры вроде все на месте, на окнах кованые решётки, свой коваль одел, а зерно из клети понемногу исчезает, картошку тоже кто-то гребёт. Произвел ревизию, обошёл кругом церковь, осмотрел окна, вроде всё нормально, щелей нет никаких, а продукты уходят. И порешил он тайком от односельчан слежку за церковью организовать. Сговорил и нанял вдовую старушку, богомольную Гаврилиху. У нас так замужних женщин и вдов по имени мужа зовут. С её погибшим мужиком он был в свойстве. Гаврилиха по деревенскому прозвищу числилась Шкваркой, за мал-малюсенький рост и борзую подвижность. Мужа в войну потеряла, сыновья с армии в Верховье не вернулись, остались счастье искать в городах, про мать почти забыли. Куковала она одна в бывшей избушке дьячка, рядом с церковью. Иногда, правда, у неё гостила племяшка из Архангельска. Так вот, эта плюгавая Шкварница каждую ночь, а по зимнему и дважды за ночь, должна была обходить нашу церквуху, причем тайно от всех и с большой осторожностью. Действий в случае чего не применять, а доносить Ананьичу всё подозрительное, что показалось».
На этом интересном месте Григорьич остановил свой рассказ, заявив, что горло у него пересохло и душа очерствела, необходимо нутро смочить. Нам пришлось налить ему ещё одну драгоценную чарку и узнать продолжение давнишних деревенских событий.
Многие дни Гаврилиха совершала круги вдоль стен церкви, ничего не примечая. Со временем даже притупилась в бдительности и иногда позволяла себе пропускать ночные рейды, совершая их не каждодневно, а выборочно. И вот однажды, глубокой зимней ночью, в полнолуние, проснулась она в своей избёнке от нехорошего видения: снилось ей, что в церковь прямо сквозь стены, без лошади и без возницы въехали пустые сани, а спустя малое время они же выехали через стены алтарной части, гружённые мешками с зерном, и исчезли в темноте кладбища. Боже ж ты мой, Боже ж ты мой, встрепенулась сторожиха, давно я не обходила свою кормилицу, вдруг с ней и вправду что произошло. По-быстрому напялив одежонку и накинув овчинный кожух на плечи, толкнула приехавшую к ней племяшку, предупредив, что идёт в обход, сунула босые ноги в валенки и вышла из избы.
Над церковью висел огромный диск луны в белом венце — было холодно. Диск то открывали, то затемняли проносящиеся тучи. Снег от этого ослепительно искрился или погружался в сине-серую мглу. Бабка сердцем почувствовала что-то неладное и, крестясь на ходу, со словами: «Господи, помилуй, Господи, помилуй, Святый Боже, Святый Боже, спаси и сохрани» оказалась у алтарной стены храма. В этот момент стена вдруг разверзлась, и из рваного чёрного отверстия выскочил огромный горбатый дьявол с горящим рыжим ореолом вокруг головы и с единственным светящимся глазом во лбу, вперившимся в старуху. Гаврилиха с криком: «Чёрт, чёрт, чёрт, чур меня, чур меня» рухнула без памяти на снег.
Ежели бы в то время у Шкварницы на счастье не гостевала племянница, тётка могла бы застыть насмерть подле церкви. Обеспокоенная её долгим отсутствием племяшка пошла по следу и обнаружила старуху, распятую на снегу позади храма. Притащив промерзшую сторожиху домой, она отогрела несчастную чаем с водкой, уложила в постель, а на утро позвала председателя Тихона Ананьевича.
Ананьич подробно допросил перепуганную старуху и велел племяннице в три дня привести её в рабочее состояние. Через три дня, на четвертый, председатель потребовал всех мужиков в колхозную контору. Гаврилиху заранее доставили в правление и под охраной племянницы держали в бухгалтерской комнате. Деревенских мужиков Ананьич, бывший ротный старшина, вывел из правления, выстроил в шеренгу по росту на заснеженной дороге перед начальственным домом и приказал скинуть шапки. После чего велел вывести Шкварницу перед строем и рассказать всем, кто на неё прыгнул в полнолуние дьявольской ночи со стены деревенского храма. Старуха, беспрестанно крестясь, испуганно заголосила, что в кромешной темени вдруг разверзлась стена и из неё выпал огненный бес с чёрными рогами и рыжей бородой и «бесинки горбатые побегли от него и вправо, и влево». «А отчего, бабка, он огненным тебе показался?», — спросил председатель. «Не ведаю, родимый, в глазах остался красноголовый такой, с вылупившимся единственным зыром во лбу. Как он его на меня метнул — я и повалилась».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: