Николай Шмигалёв - Почти как три богатыря

– Ты так смело ведёшь себя перед судом Святой инквизиции. Не боишься ли ты присоединиться к этим приспешникам сатаны?

Освальд еле заметно улыбнулся, что не укрылось от глаз аббата.

– Долгие годы я странствовал по свету в поисках подвигов. Начав свой путь от отчего порога, как обычный «лэнселот», то есть странствующий рыцарь, в своих тщеславных юношеских мечтах я грезил себя «ролэндом», героем, прославившим свою землю. Правда за долгие годы странствий справедливо заслужил лишь жалкое прозвище бродячего рыцаря Освальда, то есть бесславного выходца из восточных лесов. И однажды мне было видение, где моя совесть указала мне оставить все рыцарские атрибуты, и простолюдином отправиться в путь, чтобы выполнить одиннадцатую заповедь.

– Одиннадцатую заповедь?! – впервые с начала разговора недобро нахмурился аббат. – Их всего десять!

– Мне сказали, что это не совсем так, – развёл руками Освальд и продолжил. – Так получилось, что отправляясь в путь, я перешёл тот заветный родник по колено, и с тех пор мои ноги, несмотря на возраст, никогда не уставали. Только позже я понял это. А, встретив в пути этих калек, я отдал им своего коня, который отвёз их к источнику, где, как я теперь вижу, излечились и они.

Аббат в задумчивости поднял глаза к небу.

– Мало того, что ты берёшь на себя их вину, – после недолгого раздумья произнёс святой отец. – В твоих речах, звучит явная ересь, подрывающая церковные догмы.

– Еретик! Еретик! – зашептала испуганная толпа, отодвигаясь от Освальда ещё дальше.

– Но твоих слов недостаточно, – сказал аббат, сурово глядя на Освальда, который от боли в груди еле держался на ногах. – Есть ли кто-нибудь ещё, кто сможет доказать их невиновность!

– Он сказал правду! – бывший слепец со стенаниями пополз на коленях к паперти. – Святой отец, всё что сказал этот человек истинная правда, я солгал, оговорив своего поводыря.

Аббат дёрнул бровью, и воины отволокли старца назад, подальше от церкви.

– Ты лживый старик, – с неприязнью произнёс аббат «слепцу». – Твои уста грязны, и нет тебе веры, – аббат перенёс свой взор на молчавшего доселе мальчишку. – А ты что скажешь?

Мальчуган посмотрел на аббата и ничего не произнёс.

– Артур скажи им правду, скажи, что это я поведал вам про тот родник! – крикнул Освальд.

– Я впервые вижу этого благородного человека, – наконец ответил Артур, отведя глаза от своего давнего благодетеля. – Он пытается оклеветать себя, чтобы спасти нас, очень жаль, что это всего лишь его выдумка. Вы сами слышали, этот старик потерял рассудок, коли бормочет ещё и о какой-то одиннадцатой заповеди. Отпустите блаженного восвояси, пусть ищет свою заповедь.

От его не по детски мудрых речей, всем вокруг стало не по себе.

Даже аббат по-новому посмотрел на создавшуюся ситуацию.

– Мне жаль, но твоё заступничество не имеет под собой истинной опоры, – произнёс аббат, поражённый таким самопожертвованием. – Твой поступок благороден Освальд, но они должны понести наказание.

– Стойте! – перебил его рыцарь. – Я докажу вам что не лгу. Мой конь должен помнить меня! – Освальд повернулся к пегому скакуну, – Росэфал! Росэфал! – протянул он руки к лошади. – Помнишь ли ты меня старый друг?!

Скакун, спокойно стоявший рядом с державшим его воином услышав своё позабытое имя, встал на дыбы, и варвав уздечку из рук воина, подбежал к Освальду.

– Узнал, старый товарищ, – нежно обнял лошадиную морду Освальд. – Вспомнил чертяка!

– Вот видите, это он ведьмак, он показал нам заколдованный родник! – завизжал старик, вновь подползая к паперти, но один из воинов огрел его плетью и, схватив за плечо, отбросил на место.

Старик заскулил и съежился от страха.

Толпа, на глазах которой происходили эти события, взволнованно зашумела. В этот раз аббат, склонив голову, долго стоял в задумчивости, не зная какое принять решение.

Потеряв последние силы, Освальд медленно осел на землю, рядом с копытами Росэфала.

– Провозглашаю! – наконец поднял руку аббат, призывая к тишине, и, дождавшись, когда все смолкнут, произнёс. – Блаженного Освальда-заступника, сказавшего правду во спасение других, отпустить восвояси. Старца, оговорившего своего спутника, ослепить вновь, так как прозрел он впустую, его душа осталась слепа, и лишить грязного языка, чтобы не клеветал более. Юного же Артура, солгавшего Святой инквизиции на допросе. – аббат сделал паузу и все напряглись в ожидании вердикта, – но, солгавшего из благородных целей. С мальчишки взять слово, что он никому не откроет тайну нахождения заколдованного источника, его слова хватит, и отпустить на все четыре стороны.

Толпа радостно выдохнула. Таким вердиктом все остались довольны: слепец, потерявший остатки своего разума от уготованной ему участи, был не в счёт.

Освальд заплакал от счастья и упал навзничь.

Артур подполз к нему и положил его голову себе на колени.

Освальд открыл глаза.

– Я вновь рад видеть тебя, сэр Артур, – превозмогая боль в груди, улыбнулся Освальд.

– Я тоже рад видеть вас, сэр Освальд, – улыбнулся сквозь слёзы мальчишка. – Вы второй раз спасаете мою никчемную жизнь.

– Кто знает, что за муж сокрыт в этом хрупком теле? – философски заметил Освальд, оглядев щуплого мальчугана, и закашлялся.

– Ты видел там, у ручья камень, в котором воткнут ржавый меч? – спросил Освальд, когда кашель отпустил его.

– Нет, – ответил Артур.

– Нет? Как? Он был.

– Я видел у ручья гранитный валун с мечом, чей клинок отливает белым серебром. Тот восхитительный меч, во истину, достоин короля.

– Хорошо. он твой. – прошептал Освальд, теряя силы. – На дне. ручья.

Освальд замолк, боль в груди становилась невыносимой.

– На дне ручья что-то блестело, – прошептал Артур на ухо Освальду. – Что-то очень похожее на золотые рыцарские латы.

– И они тоже. – промолвил Освальд и уронил голову.

Его немолодое сердце, долгое время бившееся невыносимо сильно, не выдержало и остановилось.

Юный Артур склонился над старым рыцарем и заплакал.

И никто не догадывался, что это были последние слёзы будущего короля.

Когда боль в груди утихла, и Освальд, почувствовав необычайную лёгкость, поднялся посреди быстро опустевшей площади, он увидел как над его бренными останками плакал юный Артур, а рядом с ним стоял, понуро опустив голову, его верный Росэфал.

«Кажется, теперь я умер на самом деле, – почти без огорчения подумал рыцарь, разглядывая осунувшееся лицо, покинутого им тела. – И в этот раз без спектаклей, и без встречающих».

– Почему же «без»? – вышел из-за лошади улыбающийся юноша в белом плаще. Тот самый! – И на счёт спектакля ты тоже не прав: последний акт, разыгранный тобой, получился довольно ярким и запоминающимся.