Михаил Липскеров - Черный квадрат

На помолвке я пригубил игристый напиток «Салют». Как не пригубить игристый напиток «Салют» на собственной помолвке? Нет, господа, это решительно невозможно. Это ведь не то чтобы рюмку чего настоящего, истинного, это же игристый напиток «Салют». Нет, господа, вы как хотите, но в данном случае я был прав. Это уж потом я был не прав, когда запил игристый напиток «Салют» стаканом чечено-ингушского коньяка без названия. Вот тут я, признаю, действительно был не прав. По жизни не прав. Что да, то да. А насчет глотка игристого напитка «Салют», тут уж увольте. В своем праве. А вот что было дальше, напрочь не помню. Испарилось из памяти. Вот совсем недавно было в ней, а сейчас – фьюить, сизым голубком, мелкой пташечкой...

Как выясняется, осветилось не все...

– А дальше, барин, была назначена свадьба, о которой вы забыли, как и обо всем прочем. А свадьба-то уже проплачена, церковь Блаженного Запендюры убрана хвоей, знаменами и первомайскими лозунгами, батюшка отец Агнесса заряжен и со всей округи съехались нищие, чтобы придать свадьбе соответствующий размах, а вас – нет как нет. Вот батюшка вашей Лолиты, чтобы не впасть в убытки, могущие в конец разорить его и без того сраное поместье, согласился выдать Лолиту за князя Баран-Заблудовского. Благо тот показал ему вашу маляву с отказом от Лолиты, предъявив в качестве доказательства двадцать два тетрадных листа с записями игр в крестики-нолики. А на этих листах были ваши отпечатки пальцев. К тому же князь посулил вашему несостоявшемуся тестю похлопотать о бесплатном протезе взамен потерянной в Кавказской войне ноги. А еще в качестве аванса за свадьбу вернул заныканные кем-то боевые за ту же Кавказскую войну. И вот свадьба через... – Хаванагила посмотрел на солнце, которого не было видно сквозь ночную метель, – через пятнадцать минут состоится.

По моим щекам покатились одинокие горючие слезы, оставляя в щетине щек выжженные дорожки. Опять я теряю свою Лолиту. Но стоп, нет... Я рыдать не стану, в дурь не закучу, я тебя достану, я тебя умчу. Припадешь устами, одуришь, как дым, в полынью с конями к черту полетим.

– Гони, Хаванагила, гони, милый!

Хаванагила раскрутил над головой кнут и стегнул коренного.

– Ты что, б...дь, совсем ох...ел? – изумился коренной.

Я прошу у читателей прощения за использование ненормативной лексикой, но куда уж тут, на х...й, денешься.

Хаванагила раскрутил кнут еще сильнее.

– Понял!!! – заорал коренной и крикнул пристяжным: – Давай, девки, а то за меринов замуж выдам.

И все рванули. Ой, как рванули кони, кони-звери, звери-кони, эх, черные да серый, черные да серый, черные да серый да медвежий мех.

Но когда наша тройка уже подлетала к храму, разбрызгивая пену и мочу, молодые уже выходили из храма. Свадьба закончилась. Князь галантно подсаживал мою Лолиту в карету. Наш коренной, увидев в их упряжке свою пассию – гнедую кобылу, призывно заржал.

Вся свадьба развернулась в сторону ржанья. То есть в нашу. Я выпрыгнул из возка и, поигрывая автоматом, направился к Лолите. Лолита рванула было ко мне, но Баран-Заблудовский придержал ее.

– Отдай ее, князь. Она моя.

– Охолоните, поручик, – усмехнулся князь, вынул из-за пазухи мою маляву с отказом от Лолиты и двадцать два тетрадных листа с записью игр в крестики-нолики, оскверненных отпечатками моих пальцев.

– Долг в крестики-нолики, поручик – долг чести... Как вы на это смотрите?..

Я опустил автомат. Действительно, долг в крестики-нолики – долг чести. Особенно для русского офицера. Только вот где была моя честь, когда я поставил на кон Лолиту, которую искал на протяжении всей моей беспутной жизни. А впрочем, в последнее время в Запендюринском корпусе стало что-то неладно с офицерской честью.

Поручик Лукин-Бухаров смылил у прапорщика из двухгодичников Флеш-Роялева казенный бинокль. Весь полк знал об этом, но поручика не только не изгнали с позором из полка, но и смеялись над двухгодичником, по собственному мудакизму оставившим казенный бинокль без присмотра. Такая вот честь русского офицера.

Майор Безуглов-Фонтанер прилюдно принялся лапать жену поручика Хрипунова-Романова, за что получил от поручика по роже. Состоялся суд офицерской чести. Поручик Хрипунов-Романов стал подпоручиком. За физическое оскорбление старшего по званию. Такая вот честь русского офицера.

Командующий Запендюринским флотом затопил по списанию половину кораблей, которые всплыли в составе китайского императорского флота. Такая вот честь русского офицера.

Командир танкового полка подполковник Беккет-Воздушный похитил, изнасиловал и задушил девушку-эвенкийку. Во время суда командующий корпусом генерал Шаман-Гуттузо пожал ему руку. Такая вот честь русского офицера.

Так что чего уж обо мне говорить... Подумаешь, любовь свою проиграл, так ведь по пьяни... Зато честь сохранил. Свою офицерскую честь... А что мне еще было делать? Скажите, если вы такие умные.

Гости уже уехали к свадебному столу, а молодые – к свадебному ложу. Я опустил голову на руки. Хаванагила молча смотрел куда-то мимо меня. Я поднес штоф к губам. Чего уж теперь... Ох, падла, какая же тоска. Я сделал большой глоток, выпрыгнул из возка и вошел в церковь. Донельзя уродливый служка подметал пол. Метла равномерно шваркала по камням, сметая еловые ветки, обрывки флагов, восклицательные знаки с первомайских лозунгов. Перед иконой блаженного Запендюры в подсвечнике стояла роза, вечность назад подаренная мною Лолите. Временем сорваны юности розы, в память о прошлом одни только слезы.

Снаружи церкви раздались звуки отъезжающей тройки да заглушаемый стенами храма и подвываниями вьюги голос Хаванагилы...

– До встречи, барин, до встречи, поручик, до встречи, сударь, до встречи...

Двадцать восьмая Глава требует многократного вдумчивого прочтения. Чтобы досконально разобраться в хронологической последовательности событий. Потому что ассоциативные ряды, постоянно путающиеся в повествованиях каждого русского литератора, не дают возможности коротко, четко и связно рассказать о любом, даже самом незамысловатом событии. А тем более понять, о чем идет речь. Один мой приятель, нормальный человеческий литератор средней руки, как-то два часа подряд рассказывал мне о том, как ел бутерброд с сыром «Гауда» в электричке на трехминутном перегоне от ст. Театральная до ст. Садовая Белорусской железной дороги. Каким-то образом в один бутерброд с сыром «Гауда» вместились «Метаморфозы» Овидия, бардак на выборах в Думу, монтаж внутри кадра канадской мультипликаторши Кэролайн Лив, побочные явления мази диклофенак, несостоятельность либеральной идеи в России, неудобство современных пододеяльников и всеобщее оскудение нравов в банно-прачечном деле.