Эдгар Вулгаков - Течение времени

– Митька, откеда у тебя слова такие нехорошие, кто научил?

– Папаня!

– Папане можно, а тебе нельзя, мал еще. Ох, лучше бы и не спрашивала.

На скамейке сидели старухи и, охая, вспоминали, как раньше праздники проводили:

– В деревне человек двести, да столько же наезжало. И не один день, неделю, а то и боле. Председатель ругается, а у нас праздник. И драки были до смерти, кажный праздник ентим кончался.

А через три дня хоронили Андрюшу Ачина. В этой деревне у него был сослуживец Миша – вместе служили в армии, вместе демобилизовались. По случаю Михаил купил немецкий мотоцикл в хорошем состоянии. Не терпелось новому владельцу на нем прокатиться, но, резко затормозив на скользкой дороге, Миша оказался в овраге, вылетев из седла. Вот и понадобился ремонт мотоциклу, и Алеша разрешил провести его в мастерской – все трактора в поле, место найти нетрудно. Уже через неделю Андрей, помогавший приятелю в ремонте, вывел мотоцикл из мастерской, опробовал его, после чего отвез счастливого владельца домой в деревню.

– На мотоцикл сядешь только после окончания курсов, со шлемом на голове. Получишь права, тогда и садись за руль. И будь осторожен первые дни, – так напутствовал Андрюша друга. А когда в деревне был престольный праздник, Михаил пригласил Андрея к себе в гости. Андрей, как и брат Саша, водку не пил. А здесь уговаривали-уговаривали: не обижай, дескать, – уговорили, выпил два-три лафитничка. Потом пошли к мотоциклу, поехали. Андрей за рулем, Михаил сзади. Только набрав скорость и не будучи достаточно внимательным к дороге, не привыкший к зелью Андрей налетел на толстое бревно, лежащее на проселке, не удержал от неожиданности руль. Мотоцикл на большой скорости отлетел в сторону и ударился о бетонный столб, стоящий на пути. На Андрюше не было шлема, шлем был на Михаиле…

Первый раз в жизни говорил Алеша прощальное слово. Он сказал, что нелепо оборвалась жизнь хорошего молодого человека из-за глупой случайности – бревна поперек дороги. На самом же деле – из-за демьяновой ухи.

– Не хочется бросать резкие слова его товарищу, и без того убитого горем. От пьянства и погибнет Россия, если поразившую нас беду мы не осознаем до конца. – И обратился, как ему показалось, к самому старшему в избе:

– Правильно я сказал? Может быть, обычаи нарушил?

– Правильно, сынок, правильно. Только ты не обижай нас, выпей за упокой души преставившегося Андрея, уважь!

Алеша взял стакан водки, поставил его перед маленькой, единственной уцелевшей фотографией Андрюши из комсомольского билета и ушел, попрощавшись, из притихшей избы. С ним была Наташа, повязанная темным платком, вся в черном.

– Вот и погиб твой первый ученик, Наташенька. Сверх установленной программы – только математика, а остальное на курсах, а еще взялся за английский, и, кажется, небезуспешно.

– Да, – односложно и тихо ответила Наташа.

До дома больше двух километров. Наташа взяла Алешу под руку, она прижалась к нему, временами поднося носовой платочек к глазам.

– Хватит, Наташенька, держи себя в руках. Очень жалко парня, но не вернешь. Таков наш российский менталитет: напоили парня, угробили, соглашаются, что напиваться нельзя, и тут же просят «уважить», то есть выпить с ними, иначе обидятся… И обиделись, надеюсь, ненадолго.

– А если и обиделись, пусть обижаются. Они мне неприятны, даже противны – теперь опять будет пьянка, и пьяные слезы, и драка, – резко сказала Наташа.

– Драки и пьяных песен не будет, Саша не допустит. Вот такова наша «нива». В нормальном человеческом обществе застолье, общение с друзьями, где выпивают затем, чтобы несколько поднять тонус, и на поминках, и на празднике.

– Да, Алешенька, все это как-то без меры, некрасиво, может быть, я резко скажу – по-скотски. Это ужасно, мне страшнее жить становится с каждым днем. Один пьяный в магазине схватил меня больно за руку, держит. Противный, пахнет сивухой, рот беззубый, шепелявит: «В лесу бы встретил – не упустил». Алешенька, что это такое? И как он посмел со мной так разговаривать!

– А ты?

– Алеша, я закричала на весь магазин: «Негодяй, отпусти мою руку и чтобы ты больше мне на пути не попадался, мерзавец! Тебе место в милиции и в суде». А он сразу изменился, попятился, попятился к дверям и бежать. Я в окно видела. Знаешь, меня давно преследует одна мысль. Я раньше никогда не считала себя одинокой: мама, бабушка, университет, увлекательная работа, консерватория, театры, музеи. А помнишь, какие были литературные вечера! Иногда, случайно, мы там с тобой сталкивались. Мне этого хватало для ощущения полноты жизни, и я была счастливой!

– Наташенька, я должен тебе сказать, что ты прелесть, красивая, умная и обаятельная молодая женщина, что ты великая труженица, талантлива, да еще скоро станешь доктором наук, и это в твои-то годы! Но, вместе с тем, ты, моя красавица, глупышка. Неужели за все время учебы у тебя не было увлечений, ты не была влюблена? Не страдала, когда он не приходил на свидание или когда на лекции он подсаживался к другой – ты не ревновала?

Некоторое время они шли молча.

– Наташенька, я должен увидеть этого негодяя, ну, того, из магазина.

– Хорошо, – сказала она машинально, – а зачем?

– Я боюсь, он тебя напугает при встрече, я должен с ним поговорить.

– Алеша, я поняла его: он бахвал и трус. Он сам будет обходить меня стороной. А если о любви, то она прошла мимо, хотя некоторым ребятам я симпатизировала. Но, в конечном счете, они становились похожими на того из магазина, я утрирую, конечно. Я заметила вот что – они меня боялись. На нашем потоке я подавляла их своей начитанностью, и не только знанием трех языков, но чем-то большим. Наверное, поэтому – других причин вроде не было. Не люблю нытиков, трусов, а предателей презираю, не вижу в упор и руки не подаю демонстративно, чтобы все видели. Конечно, у некоторых такое поведение симпатии не вызывает. Я не зазнайка, могу дружить, и поэтому у меня есть друзья, которых я люблю, а они меня любят такой, какая я есть. Я верная. На вечерах и в походах всегда пела под гитару. И когда требовался третейский суд, звали меня. Алешенька, но почему я теперь такая несчастная?

– Наташа, любовь и счастье тебя догонят, тебе от этого никуда не уйти.

Они опять пошли молча, и каждый думал о своем.

– Когда я рядом с тобой, я никого не боюсь, я уверена в себе. Мне даже хочется показать себя много храбрее, чем я на самом деле. Если бы не ты, я не стала бы в присутствии Николая Николаевича говорить об «Оттепели». Просто хотела показать свое право на самостоятельное мышление. Мой поступок могли понять только ты и Леночка. Алешка, мне с тобой так хорошо. Дай я тебя поцелую в этот трудный для нас час. Замечательный парень погиб, у него были такие внимательные глаза, я бы его учила языку.