Ольга Литаврина - Пока мы рядом (сборник)

Я думаю, никогда Денька не писал так смело, так талантливо и проникновенно. Боялся, что статьи не будут печатать у нас, договаривался с кем-то за рубежом. Кажется, за ним даже следили… А я с ужасом следила за тем, как на пути к вершине он уходит все дальше и дальше от меня и как очевидно готов жертвовать нашей эгоистической любовью ради, как ему казалось, истинного спасения человечества.

Года три мы шли вверх с ним вместе, а последние года два он уходил в свой одинокий полет, не в силах вернуть мне мое бедное сердце…

Не знаю, как было у тебя, Сотников. А у меня все это было так больно – будто стрела, долетев до цели, разрывает сердце на куски. Это и была, видно, моя цель – полюбить на свой выбор, свободно, отдать все. Сгореть, как яркий бенгальский огонь.

А я оказалась слабой, начала метаться, собиралась поехать вслед за ним, если так случится, на Запад – секретаршей, сиделкой, поломойкой, наконец… Всего сильнее терзала меня мысль, что я не просто сгорю на излете, что отнимут все самое-самое, что берегла всю жизнь, что берегла от жизни, все такое, которое нельзя никому и ни за что отдать!

Кто виноват, что именно Денька оказался моим микрокосмом – как для него микрокосмом оказалась тема, так или иначе не оставлявшая его всю жизнь? Просто у нас не совпали цели. Понадобилась бы моя жизнь ему – отдала бы с радостью и без истерик!

Отдала бы все – и только его отдать не смогла. Лучше убить – чем отдать!

Ах, как же ненавидел Дэна бедный оставленный Леха Пригов. Ненавидел, доставая «Осу» с твоими инициалами. Я тогда командовала им как в горячке, сама не знала, что делаю. Ненавидел, прячась за деревьями в Парке культуры в тот вечер. Шипел, что добивать «фраеришку» придется ему самому, и зачем здесь вообще эта «резиновая пукалка»?

А получилось все, как получилось. Встретились перед отъездом. Сильно выпили. Мне терять было нечего, а Дэн выпил с радости – «оттуда» пришло подтверждение, он уже видел себя не меньше чем вторым Солженицыным. И это он – «простой парняга из Губахи»! И все-таки в последнюю минуту проснулось в нем его редкое внимание к женщине. Вспомнил, что едет навсегда, принялся целовать меня, шептать нежное. Я знала: попрошу – возьмет меня с собой. И решилась уже переиграть сценарий – но судьба была настороже. Недолго уже ментам удивляться: как это – умер от удушения, а веревки нигде не нашли, следов тоже, только твоя фамилия на никчемной игрушке…

Дэн тогда закурил – точно помню – последнюю сигарету в пачке. И вдруг вздохнул – раз, другой, сильнее забрал воздух, начав задыхаться. Какой-то странный тонкий свист слышался при каждом вдохе. Денька зашарил руками по карманам, что-то силился сказать мне. Я кинулась к нему, нашла в кармане рубашки супрастин, высыпала несколько таблеток ему в рот. Такое случилось со мной в первый раз – мы оба, как статисты, бегающие по сцене, точно знали, что не выйдем из роли и что сценарий прописан без нашего участия… Вскрытие показало, что таблетки подействовали после остановки сердца от удушения…

Я не скрывалась. Я просто сидела дома и не понимала, зачем так суетится Леха: выслеживает, выспрашивает. Не верила, что тебя могут обвинить. И только когда он дрожащим от ненависти голосом не сказал, а опять же прошипел, что раз не добил тебя на Добрынке, добьет здесь, у нас, я поняла, что должна делать. Венька с моей подачи вызволил тебя, а теперь поможет Лехе уйти – в этом деле он ни при чем, а за другое не мне его судить. Мне без Дэна все равно никуда, а тебя и впрямь нужно отмазать. Я здесь заранее подробно написала все: и над чем работал Забродин, и как мы оказались вместе, и как оказалась в милиции анонимка, и как его работа попала на Запад – сейчас это уже не так страшно. Описала появление пукалки с твоими инициалами… Пояснила, что запутать тебя хотела сама, и похищение тоже организовала сама, из мести за отвергнутую любовь. Так что кругом виновата я одна. И, конечно, подробно описала, когда и как погиб мой единственный Денис Забродин…

Тут голос Янки, голос храброй девочки, старавшейся держаться мужественно, сорвался окончательно. Янка протянула мне свернутый листок бумаги, стараясь плащом укрыть его от дождя…

Между опорами моста с колонной, на которой мы сидели, и самой рекой умещалась пешеходная дорожка с кованым небольшим ограждением. И, конечно, невзирая на требование Янки, на ней давно мокли люди с растянутым темным тентом. Я взял листочек, сунул его в карман и рванулся к ней. Наши руки встретились в воздухе, и проклятый скользкий гипс потянул нас за собой – меня, прямо и тяжело, на мокрое полотнище тента; а ее, легко и безудержно, – туда, в молчание воды, во тьму…

«Осенний праздник» – вот как назывался тот фильм о потерянной любви, фильм кинофестиваля, увиденного нами давным-давно…

В моем нагрудном кармане нашлись потом два листка из обычной школьной тетради, исписанные неровным Анжелкиным почерком.

Слегка размытых – то ли от дождя, то ли – от слез…

На первом – составленное по всей форме, с ФИО, датой и подписью, «собственноручное» признание в непреднамеренном убийстве гражданина Дениса Забродина… года рождения, жителя Москвы, такого-то дня и часа, в районе Нескучного сада.

На другом – вот эти стихи: