Геннадий Авраменко - Уходили из дома

Потом девушка с невероятным именем Бэлла затащила меня в свою палатку, стащила шорты и, несмотря на мои вялые протесты, жестко изнасиловала.

Господи, я даже не помню, как она выглядит.

Надо как-то поосторожнее с этой свободной любовью все-таки.

Познакомился с забавными московскими девицами — Ленкой Фадеевой и Ольгой Балабановой. Хиппушки-лапушки, Фадеева вообще прелесть. Балабанова прикольная, но рыжая, а рыжим я особо не доверяю. Стоят неподалеку, из тусовки почти никого не знают, вдвоем приехали. Как-то незаметно подружились, вместе купались, загорали. Даже сфотографироваться умудрились. Дядя Володя, фотограф-нудист, увидев голых нас, предложил немедленно сделать снимок на память. Мы согласились, но вспотевшего дядю Володю ждало разочарование — все, кроме меня, оделись. И девчонки, и даже Боб. Так что на карточке будет группа приличных людей и голый я.

Во время купания потерял любимую резиночку для волос. Так расстроился, что тут же построил по росту народ и заставил всех нырять и искать. Особенно Фадееву, ведь это из-за наших игрищ в воде резинка и потерялась.

Не нашли.

В качестве альтернативы килькам в томате решил добыть свежей рыбы. Из скрепки сделал крючок, прицепил к нитке, нацепил мидию, и понеслось. Ну, понеслось — сказано громко, на самом деле рыбалка случилась так себе. Нитку кто-то снизу постоянно дергал, но подсечь я никак не мог. Мидия размокала и со скрепки регулярно исчезала. Пришлось идти на поклон к цивильным соседям по склону и вымаливать крючок. С ним дело пошло куда лучше: мидия держалась; правда, момент, когда рыба заглатывает крючок, увидеть не удавалось, а идти за поплавком и грузилом к соседям уж точно было впадлу. Отобрал у Боба маску и стал ловить весьма оригинальным способом: опускал голову в воду, ждал, пока рыба схватит крючок, и дергал. Воды нахлебался, но родину не посрамил — наловил с десяток рыб. Боб заявил, что рыбы эти называются «собаки» и «коровы» и есть их нельзя, потому что они ядовитые. Ну и хорошо, нам с Танькой больше досталось, уха получилась обалденная, хотя мы тоже терзались сомненьями. Верка с Бобом довольствовались кильками и ждали, пока мы помрем. Не дождались.

Всё, надоело здесь, завтра пойду на Мангуп, через Ай-Петринское плато, по всей вероятности. Да и погода сегодня способствует мыслям о моем уютном гроте — весь день дует сильный ветер, деревья гнутся, штормит.

До вечера сидели у костерка и болтали. Я ностальгически рассказывал о былых симеизских тусовках. О прошлом лете и впрямь можно ностальгировать — столько было прекрасных историй и приключений.

Одни акулы чего стоят.

...Лежим, помню, загораем. Федя Летуновский, кажется, читает вслух газету.

— «Из Ялтинского аквариума из-за халатности работников в море вырвались опасные хищники — касатка и серая акула».

— Ни фига себе! — загудел народ. — Тут же рядом, а ну как приплывут!

Посмеялись и забыли.

Вдруг через полчаса слышим — кто-то из хиппов кричит: «Дельфины, дельфины! Поплыли к ним!» И направляется к режущему поверхность плавнику.

— Дельфины? — забеспокоились сердобольные мы. — Какие, на фиг, дельфины, вдруг акула, вылезай!

— Какая акула в Черном море, это дельфин! — орет бесстрашный хиппи, радостно приближаясь к наводящему ужас плавнику.

Мы пережили немало неприятных минут, срывая глотку в крике и уговаривая несчастного вернуться. Вняв наконец нашим мольбам, он шустро залез на камень и сидел там минут тридцать, пока плавник не ушел к горизонту.

Я так до сих пор и не уверен, что это была не акула.

Кирюша Фролов — Казя-Базя, — кстати, в прошлом году меня официально объявил хиппи. Повстречав на узкой симеизской дорожке, он внимательно осмотрел меня: этническая рубашка, уже полусерьезный, выгоревший на солнце, распущенный хайр, вальяжная походка и свободный взгляд. Повернувшись к хиппанам, авторитетный Кирюша молвил:

— Вот, смотрите на Авраменко. Именно так и должен выглядеть настоящий русский хиппи.

Он единственный, кто называет меня не Ринго, а по фамилии. И, кажется, единственный, кто ее знает.

На «Смачно Сплюнув» тогда было весело. Народ в лагере подобрался чрезвычайно вменяемый, добрый и странный. Всем лагерем сдавали сперму в дорогу какой-то герле. Дичь, конечно, но ей кто-то сказал, что если во время беременности пить сперму, то ребенок родится гением, а герла была как раз сильно беременна. Весь хипповский лагерь выстроился в круг и занялся мастурбацией. Собрав банку, счастливую девушку отправили на трассу и принялись хором осуждать не участвовавших в акции, в том числе и меня. Неловко выбиваться из коллектива, но акт коллективной мастурбации с участием исключительно мужчин вызывал у меня тошноту и отвращение. После этого за мной почему-то закрепилась слава чуть ли не девственника. Пришлось, чтобы эта дурацкая слава перестала меня преследовать, демонстративно крутить отношения сразу с несколькими герлицами. Стыдно даже немного.

Места у громадного камня, у которого и располагался «Смачно Сплюнув», хватало всем. Спали все вперемежку, особняком никто не держался, почти коммуна. Днем шарились по городу в поисках пропитания, купались на камнях, смущая бесстыжими голыми задами обывателей, ловили рыбу. Вечером все собирались у костра, варили мидии и «молоко», играли на гитаре, пели «Выход», «Инструкцию по выживанию» и Умку. Все были равны, и даже самые пафосные московские тусовщики ничем не выделялись из общей счастливой хипповской тусовки...

Верка с Бобом со вчерашнего вечера орут друг на друга, расходиться хотят. Достали друг друга невероятно, но на Мангуп с нами собираются.

Приехали Яшка Карлсон с Алькой. Алька красивая.

Один из самых идиотских дней за все лето. Запомнится, уверен, надолго.

На Мангуп решили идти через Ай-Петринское плато, хотя никто там раньше не был и тропы не знает. При этом все сделали умные лица и с уверенностью в глазах выдвинулись в поисках тропы.

У Боба огромадный и тяжеленный рюкзак, из-за которого мы останавливались через каждые сто метров. В результате, несмотря на то что выдвинулись в десять, в полдень мы всего лишь вышли к трассе Ялта-Севастополь и уселись на остановке «Голубой залив». Дабы облегчить рюкзак, съели несколько банок консервов запасливого Боба. Одна банка называлась «Кукумария с мясом». Дрянь невероятная, а главное, никто из нас понятия не имеет, что такое «кукумария».

Вопрос о поиске тропы на плато после консервного обеда рассосался как-то сам собой, а тут и автобус на Ялту подошел. Сели мы в него и приехали... в Симеиз. На хрена мы тащились в Голубой залив, никто так и не понял. Матеря Боба, отдали кондуктору по 14 купонов с носа, до Ливадии никто слова не проронил. Там сели в автобус до водопада Учан-Су. И пошли пешком. Боб с Веркой, естественно, отставали, приходилось ждать, зависать. Долго ли, коротко ли, но к восьми мы были за семь километров до перепала. И это при том, что, по самым моим пессимистичным вчерашним прикидкам, в это время мы уже должны были жечь костры на плато Ай-Петри!