Геннадий Авраменко - Уходили из дома

Ромашка сидел на пороге пещеры и уплетал баранки. Рядом расположился вполне безобидный на вид парень лет восемнадцати. С длинными волосами, в хайратнике и белой холщовой рубахе.

— Мир вам, — поздоровался я. — О ,новенький. А я как раз дозор несу. Кто таков, откуда?

— Из Киева я, Михаил, — отрапортовал парень. — Баранок хочешь?

Я присел, от баранок, естественно, не отказался. Но менее строгим не стал:

— Какой веры будешь, приезжий?

— Самой истинной, настоящей веры я, — воодушевился Михаил. — Скоро в мире воцарится Зверь, я пришел к вам рассказать о нем, указать путь к спасению.

Ромашка театрально закатил глаза и тихонечко принялся распихивать баранки по карманам.

— А не из «белых братьев» ли ты будешь, сектант? — вкрадчиво спросил я и взял в руки посох.

Михаил опасливо покосился на меня и отодвинулся чуть в сторону.

Я вытащил ножик.

— А я тебя предупреждал, — сдерживая смех, подал голос Ромашка.

Стараясь не делать резких движений, я принялся ковырять на посохе зарубку.

— Из «Великого Белого братства» я, это так... — сдавленно сказал Миша. — А что это ты делаешь?

— Зарубку ставлю. Ты у меня седьмой будешь.

— Се... седьмой буду что?

— Сейчас узнаешь, — пытаясь не расхохотаться, сказал я. — Пошли.

— Куда?! Я никуда не пойду!!!

— Пойдешь. У нас тут обрыв есть специальный. Там все поймешь. Или покаешься сейчас в бесовщине, или... будешь седьмым. Впрочем, я зарубку уже сделал, так что без вариантов, пошли.

— Я, это, я, ребят, вы чего, не шутите так, это, я сам пошутил, я можно пойду, мне ехать надо...

Собрался и убежал «белый брат» минуты за три. С шумом скатился по Мужской тропе, только его и видели.

Изгнали беса. И баранок поели.

Я не знаю, что это было. У меня не укладывается в голове то, что произошло. Никак.

Утром я решил пошляться по Сосновому, пособирал немного травок — лимонника, душицы. Попытался поискать неразведанные нычки, но надо признать, безрезультатно. Нового ничего не нашел, зато решил слазить в одну, давно примеченную мной пещеру. Она на отвесном обрыве, метров пятнадцать по скале вниз, блин, а у меня ни веревки, ничего. Но полез.

Сначала казалось легко, но потом начались неприятности. Сверху не разглядеть, выяснилось, что на этой отвесной стене не так уж много трещин и выступов для того, чтобы чувствовать себя уверенным. Срывая ногти, стараясь не делать резких и непродуманных движений, тщательно прощупывая каждый камень, я все-таки докарабкался до пещерки. С дрожащими ногами и руками, со сбитыми пальцами и, наверное, с парой седых волос.

Пещерка оказалась естественной, небольшой, для одного сидящего человека, с рыхлым карстом. Теоретически, подумал я, если денек подолбить, решить проблему спуска и подъема, то вполне можно здесь прятаться — никто залезть сюда не сможет, да и в голову никому не придет, что тут можно прятаться. Высота невероятная — голова кружится, до земли метров семьдесят, не меньше.

Немного поломав карст и расширив пещеру настолько, что стало возможным даже поворачиваться, я принялся аккуратно скидывать вниз камни. Жилых гротов здесь точно нет, но камни на всякий случай я отбрасывал как можно дальше. И вот, вытаскивая один из последних кусков карста, я неловко повернулся и... полетел вниз.

То есть сначала я поехал, животом к скале, отчаянно пытаясь схватиться хоть за что-нибудь — за чахлые кустики, за выступы. Нога уткнулась в камень, меня отбросило, развернуло, и всё. Ощущение свободного полета я помню лишь на какую-то долю секунды.

Мне снился очень странный сон, непонятные голоса. Снилось, что меня окутали облака, такие же, как призрак Георгий, что я на небе, встречаю закат. Что облака живые, я с ними разговариваю, что-то спрашиваю...

Не знаю, сколько я был без сознания, не знаю. Очнулся я спокойно, как будто действительно только что проснулся. Открыл глаза. Надо мной возвышалась скала.

Вершины, скрытой макушками деревьев, я не видел. Надо было попытаться встать, но я боялся. Боялся, что не сумею пошевелиться, что смогу только моргать. Я не чувствовал никакой боли, понимал, что, скорее всего, я полностью парализован, что буду лежать здесь долго, пока ночные животные не придут, не выпьют мои глаза, не съедят меня заживо. Никто не будет меня искать сегодня: человек, ушедший на день, никому ничего не сказав, здесь норма. Случайно сюда забрести тоже никто не может, слишком уж отдаленный уголок. В лучшем случае то, что от меня останется, найдут дня через два. Если, падая с Самшитки в Хосте, я понимал, что, скорее всего, выживу, ведь падение существенно смягчали ветки и лианы, то здесь шансов отделаться, как тогда, легким испугом, не было никаких. Семьдесят, ну шестьдесят метров свободного полета, падение на камни, я даже не должен моргать.

Собрав все мужество, не надеясь на успех, я попытался поднять руку. Получилось. Не веря, я пошевелил ногой. Попробовал встать. И встал. Ничего не болело. Спина цела. На мне ни одной царапины, кроме старых и тех, что образовались во время спуска к пещерке.

Этого не могло быть. Но это было.

Я прильнул к скале и посмотрел вверх. Практически ни одного выступа, за которые я, в бессознательном состоянии, мог бы зацепиться. Ни одной сломанной ветки, на которой я мог бы повиснуть. Но я не мог упасть с высоты восемнадцати этажного дома и не получить никаких повреждений, это просто невозможно!

Нащупав в кармане пачку «Ватры», я закурил. Руки дрожали. Голова отказывалась работать. Вспомнились говорящие облака из моего беспамятства. Попытался анализировать. Голоса были. Может, меня кто-то подхватил, потом положил и побежал за помощью? Но человека, поймавшего меня, просто раздавило бы насмерть! Отпадает. Никакого логического объяснения произошедшему не было. Оставалось думать об одном — меня спасли какие-то неземные силы. И скорее всего, это сделали люди, или кто там, из таинственного «дирижабля». Наверное, пролетали в этот момент над Сосновым, увидели летящего меня и спасли. Эта версия объясняет и мою живучесть, и таинственные голоса.

Или все-таки это сделал Георгий, мангупский дух, в которого я сам уже почти поверил? Но подумать о том, что это он помог мне приземлиться невредимым, поверить в это мне даже сложнее, чем в инопланетян.

Выкурив без перерыва сигарет пять, я пошел в направлении проволочного спуска. Неподалеку в гроте сидели панки и варили «молоко». Вздрогнув при моем появлении, они хором шумно вздохнули.

— Ринго, ты откуда взялся?

— Оттуда, — я честно ткнул пальцем в небо.

— Не, серьезно, ты же мимо не проходил, мы тут с утра варим. Там спуск, что ли, есть неизвестный? «Манагуа» почти готово, кстати, будешь?

— Не, спасибо. Пойду я.