Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 6, 2002

В обоих полных прижизненных изданиях текст другой:

Спору нет, при наборе «довольно часто смешиваются слова „так“ и „там“» [63] Томашевский Б. Указ. соч., стр. 28. . Одна подобная опечатка в романе была: <���…> Онѣгинъ ѣдетъ на бульваръ, / И такъ гуляетъ на просторѣ <���…> [64] Пушкин А. Евгений Онегин… СПб., 1833, стр. 9. Но в издании 1837 года эта ошибка исправлена (И тамъ гуляетъ на просторѣ [65] Пушкин А. Евгений Онегин… Изд. 3-е, стр. 10. ), а разночтение в начале 3-й главы сохранено. Виною может быть и авторская невнимательность, но доказать этого нельзя, а потому осмысленный, интонационно и ритмически богатый вариант двух последних прижизненных изданий надо оставить в неприкосновенности, чтобы вместе с водою не выплеснуть ребенка.

Сказанное в полной мере относится к такому фрагменту:

Мы привыкли читать: <���…> Медведь промолвил <���…> (5, XV). Но в полуфольклорном контексте сна Татьяны слово примолвить едва ли не более уместно; ведь оно, по Далю, значит не только «замѣтить», но и «приласкать, привѣтить» [67] Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1865, ч. III, стр. 388. : медведь хочет ободрить добрым словом насмерть перепуганную Татьяну. Поэтому прав был Томашевский, когда сокрушался, что «у Пушкина в новых изданиях <���…> уничтожен глагол „примолвить“ <���…> и заменен глаголом „промолвить“» [68] Томашевский Б. Указ. соч., стр. 29. . Жаль только, что в этих заменах менее привычной формы на более привычную принял участие и сам исследователь.

Иногда редакторы неоправданно пренебрегают чтениями, которые подкреплены автографом и прошли через все прижизненные издания. В беловой рукописи 5-й главы (стр. 606) и в поглавном издании романа Татьяна находит в соннике Слова: боръ, буря, воронъ, ель [69] Пушкин А. Евгений Онегин. Роман в стихах. СПб., 1828, гл. IV/V, стр. 72. . В своем экземпляре этого издания Пушкин поправил: Слова: бор, буря, ведьма, ель (стр. 538), — но переносить новый вариант в текст «Онегина» не стал: в двух последних изданиях, вышедших под наблюдением автора, — тоже воронъ, а не вѣдьма. Допускаю, что текстологи списали это на забывчивость Пушкина, но почему они не внедрили в основной текст другую поправку из авторского экземпляра первого издания? Я знаю: дам хотят заставить / Читать по-русски. Право, страх! (3, XXVII) — так в автографе (стр. 584) и во всех публикациях, и лишь в отдельном издании 3-й главы (1827) рукою Пушкина записан вариант: Читать журналы (стр. 537). Выходит, две черновых поправки имеют одинаковый статус, одинаковый источник, но противоположную текстологическую судьбу. Отчего — неведомо: пушкинисты не мотивировали этих решений, как и подавляющего большинства других.

Рассмотренные случаи могут считаться более или менее спорными. Но в академическом тексте «Евгения Онегина» есть немало бесспорных редакторских ошибок. Например:

Тот же текст — и в малом академическом собрании сочинений [70] См.: Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 10-ти томах. Т. V. М.; Л., 1949, стр. 120. , и во многих прочих изданиях, хотя он содержит явный аграмматизм: «<���…> печальна под окном озарена <���…>». М. А. Цявловский и С. М. Петров попытались поправить дело, не пожалев запятых:

Получилось лучше, и все же, вместо того чтобы наобум расставлять знаки препинания, пушкинистам скорее пристало бы заглянуть в источники текста. Рукопись этой строфы не сохранилась, и приходится довольствоваться прижизненными публикациями. Но все они дают лексически и грамматически согласованный текст, наиболее удачное пунктуационное оформление которого находим в «Онегине» 1837 года:

Полную образную параллель этим стихам составляет написанная в тот же год «Зимняя дорога» (1826): Сквозь волнистые туманы / Пробирается луна, / На печальные поляны / Льет печально свет она.

Разобранная ошибка — в 6-й главе не единственная. Пушкин описывает грусть, у могилы Ленского овладевшую «молодой горожанкой»: И шагом едет в чистом поле, / В мечтанья погрузясь, она <���…> (6, XLII). Этот вариант, с тех пор также неоднократно повторенный, основан на чистом недоразумении. Вот что напечатано во всех трех прижизненных изданиях «Онегина» (других источников у данного фрагмента нет): Въ мечтаньепогрузясь, она [73] Пушкин А. Евгений Онегин… Изд. 3-е, стр. 199. . Иными словами, в фокусе пушкинского описания был процесс, а не его плоды, как в следующей главе романа: <���…> В свои мечты погружена / Татьяна долго шла одна (7, XV); ср. также: Мечтам невольная преданность (1, XLV); но: Мечтанью преданной безмерно (7, XXII).

К сожалению, гарантированные искажения текста есть и в других главах «Онегина». Там, где Пушкин начинает рассказ о «веселом празднике именин» (5, XXV), в беловом автографе (стр. 606) и в изданиях 1828, 1833 и 1837 годов говорится одно и то же: Съ утра домъ Лариной гостями / Весь полонъ <���…> [74] Там же, стр. 156. Несмотря на это в академическом собрании и в последующих изданиях набрано черным по белому: дом Лариных (5, XXV). Между тем дом принадлежит именно «старушке Лариной», чей супруг, как известно, скончался: «хозяйкой» этого дома в романе называется только она и никогда — Татьяна или Ольга: Приехал Ольгин обожатель. / «Скажите: где же ваш приятель?» / Ему вопрос хозяйки был <���…> (3, XXXVI); Вдруг двери настежь. Ленской входит / И с ним Онегин. «Ах, творец!» / Кричит хозяйка: «наконец!» (5, XXIX).

В 1928 году Томашевский предупреждал: «Всегда есть опасность вместо единой редакции дать совмещение разных редакций, компиляцию. Эта компиляция довольно часто фигурирует в изданиях русских классиков», причем «особенно», по мнению Томашевского, «пострадал от нее Пушкин» [75] Томашевский Б. Указ. соч., стр. 170–171. . Золотые слова, метко характеризующие редакторские приемы не только предшественников и последователей, но и самого Томашевского! Его огромные заслуги перед пушкинистикой, и в частности перед пушкинской текстологией, не отменяют многих плачевных последствий его деятельности на этом поприще. Мы видим, что академический текст «Онегина», тиражируемый в массовых изданиях, соединяет в себе элементы стилистически и семантически несогласованных редакций; в роман проникли варианты, отвергнутые автором, и оказались узаконенными многие ошибки и опечатки [76] В какой-то мере качество подготовки академического собрания сочинений объясняется «нездоровой спешкой, сопутствовавшей ему на протяжении всех лет» (Домгерр Л. Л. Советское академическое издание Пушкина. — «Новый Журнал», 1987, кн. 167, стр. 252). Поддавшись на уговоры В. Д. Бонч-Бруевича и, наверное, опасаясь репрессий, Томашевский согласился «сделать почти немыслимое усилие и выпустить шестой (онегинский. — М. Ш.) том в два месяца» (там же, стр. 244). В то же время, однако, редактор 13-го тома «Д. Д. Благой — в данном случае нельзя не воздать должное его гражданскому мужеству — продолжал, невзирая ни на какие громы и молнии, невозмутимо сверять корректуры с подлинниками и открывал все новые и новые ошибки в тексте предшественников. В конце концов Благому была дарована индульгенция, и его том тихо исчез из списка выпускаемых к юбилею» (там же, стр. 245). .