Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 7, 2002

Крутиков сразу полез в карман телогрейки за каплями Вотчала, а сильная духом Аглая Михайловна, читательница детективов, хорошо знала жизнь с этой самой стороны, поэтому она схватила мужа за руку и увлекла его в лес, поскольку свидетелям преступления всегда может грозить серьезная опасность. Они отсиделись на каком-то пне и часам к восьми, еле живые, вернулись домой.

Им срочно нужно было поделиться увиденным с кем-то разумным, из таковых дома была только невестка-неряха, она поумнее сына-ученого, только очень занята ребенком. Рассказали ей, но не встретили ни ответного интереса, ни дельного совета. Потом решили пойти к председателю правления, поскольку все-таки он ведь представитель официоза, а они оказались свидетелями преступления — ведь утонул человек у них на глазах. Вы спросите — почему сразу не в милицию. А ни у кого из нашего товарищества такой вопрос бы не возник. Она ведь вся у нас насквозь мафиозна, вся куплена-перекуплена. И если у кого-то угоняют машину, или шпана разбивает стекла на чьей-то даче, или даже побьют какого-нибудь дачника и отберут у него деньги — вы думаете, милиция помогает? Нет, люди, конечно, пишут заявления, но всегда находится в милиции человек, который им намекает, что-де есть состав преступления, но вы не думайте, что совершивший его понесет наказание. Всегда имеется родственник или свойственник, работающий в этой поселковой милиции, тот обязательно дело замнет, и вообще — что такое поселок, все же там родные и все друг за друга. Так что неприятные дела обычно заминали, и все это знали, и никто не связывался.

Но тут произошло убийство, как казалось Крутиковым, и не ясно, кто кого столкнул, может, поселковый дачника, а может, и наоборот, а может, вообще два незнакомых человека. У нас ведь такой знаменитый лес, что иногда приезжают и туристы и разбивают палатки на берегу нашего пруда. Может, и из другого товарищества кто-то приезжал. Но Крутиковым было ясно, что нужно настаивать на поисках трупа, и сделать это может только милиция. Папа Крутиков так плохо себя чувствовал после этой истории, что пришлось ему измерить давление и оставить дома на диване. Он даже совершенно не получил удовольствия от этого события — слишком уж наяву все произошло.

Может, и Аглая Михайловна предпочла бы наблюдать все это по телевизору, но, влекомая чувством долга, она отправилась к председателю. В тот день председатель уже с утра был немножечко нетрезв, поскольку это был выходной, и после обеда намеревался засесть за карты и уже назвал приятелей, чтобы взять реванш за прошлый раз. Полный самых светлых надежд, он не стал вникать в проблемы Аглаи Михайловны, сразу открестился от этой истории и посоветовал ей поехать в милицию поселка и там написать заявление. Это был такой официальный совет, а от себя, неофициально, он посоветовал с милицией, наоборот, не связываться, потому что милиция у нас в поселке — это известно что. «А как же быть? Ведь произошло убийство!» — возмутилась Аглая Михайловна, но председатель правления только развел руками, указывая, что, с одной стороны, мало ли что может произойти на пруду, с другой — что он не слишком доверяет пожилым впечатлительным женщинам.

Действительно, это вполне могло быть просто какое-нибудь хулиганство со стороны поселковых, чтобы напугать зрителей. «Да они и не видели нас!» — возмутилась Аглая Михайловна. «Откуда вам известно? Может, они специально за вами еще с вечера следили», — выдохнул перегаром председатель правления. Он и в трезвом виде отличался необузданной фантазией и нетрадиционным подходом к решению проблем.

Аглая Михайловна вернулась к себе, опять смерила давление мужу, который лежал пластом, и засобиралась в поселок. Это было невеселое занятие, так как ехать предстояло две остановки на электричке. Неряха невестка вместо того, чтобы оказать моральную поддержку, гремела посудой, сдвинув брови. У нее были свои представления о том, что должна делать бабушка. Тем более вечером они с мужем собирались уехать в Москву по своим делам, и свекровь обещала посидеть с внучкой две ночи и день. Судя по ажиотажу, она начисто забыла об обещании, поэтому планы приходилось менять. Преступление, свидетельницей которого оказалась свекровь, виделось невестке еще одним предвестником наступающего маразма.

В последующие три дня Аглая Михайловна окончательно испортила отношения с невесткой и сыном. Она безуспешно пыталась выполнить свой общественный долг и призвать органы правопорядка прочесать пруд. Она пообщалась с поселковой милицией и даже съездила в Солнечногорск, потому что в поселке ей сказали, что уголовщиной занимаются в городе. Естественно, в Солнечногорске объяснили, что пруд состоит в ведении поселка и там есть свои уголовщики, а у них своих дел по горло (это была чистая правда). И всюду бедной пожилой женщине давали понять, что никто ей не верит и не считает нужным что-то расследовать и отвлекать милиционеров от их более важных занятий.

На третий день невестка с сыном шумно уехали с дачи вместе с внучкой, всячески демонстрируя, что бабушка не выполняет взятых обязательств. Действительно, в Москве у них были важные дела, кто-то защищался или что-то в этом роде, а бабушка так ни о чем и не вспомнила. Аглая Михайловна по всем статьям чувствовала себя несчастной. Нигде ей ничего не удалось добиться, всюду ей выказывали пренебрежение, а главное, что родной муж и пальцем не пошевелил, чтобы ей помочь. Все эти дни он лежал с давлением на диване, а по ее возвращении из Солнечногорска даже намекнул, что, может, им действительно все это привиделось, и даже зачитал цитату из какого-то древнего медицинского справочника, что у пожилых людей, мол, бывают иногда галлюцинации, если они много ходили и устали. Еще обиднее стало Аглае Михайловне: во-первых, муж никак не мог объяснить, почему же они одно и то же видели вдвоем, и даже подло склонялся к мысли, что видела это только она, а потом ему каким-то образом внушила, а это уже было прямым предательством. А еще было ей неприятно, что и здесь он умудрился ввернуть свое нежелание совершать прогулки по лесу, что им обоим, во-первых, предписал врач, во-вторых, можно было набрать грибов.

А самое печальное было то, что приблизить счастливую минуту, когда наконец можно будет рассказать всю эту историю Поповым, все никак не становилось возможным. Наоборот, она все отдалялась и отдалялась. Потому что недоконченную историю, без счастливого конца и морали, рассказывать было нельзя. Это стало бы очередным поражением, причем уже поражением навечно, таким, какое нельзя уже никогда отыграть назад.

Далее следовали еще более грустные эпизоды в жизни Аглаи Михайловны. Она совершала глупость за глупостью и в конце концов поехала искать правды в Москву, где добилась, что в каком-то заведении приняли ее заявление о том, что она видела, но ничего не пообещали. До конца августа ждала Аглая Михайловна, что приедет особая бригада по прочесыванию прудов со специальными баграми и сетями или там чем, и главное, с рацией. Недаром была Аглая Михайловна романтической читательницей детективов и любимой покупательницей у одного лоточника близ метро «Сходненская». Некоторое время она пыталась объяснить согражданам по товариществу, что они не должны ходить по тем мосткам, где произошло преступление, чтобы не затоптать следов, но никто ее не слушал, тем более она старалась не объяснять, в чем дело, потому что берегла историю для Поповых и говорила полунамеками. Разумеется, мостки в два счета загадили, как специально назло, и никакая бригада из Москвы не приехала, а когда Аглая Михайловна звонила по телефону в организацию, где оставила заявление, из соседнего товарищества (в нашем телефон в то лето не работал по причине неудовлетворительного отношения председателя правления к своим обязанностям), то ей отвечали, что еще не подошла очередь.