Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 11, 2002

Далее следует «скандал в церкви». Этот эпизод, самый длинный и значительный в фильме, вызывает наибольший дискомфорт, причем в равной степени у зрителей воцерковленных и нецерковных. Первым он кажется кощунственным, вторым — просто томительно скучным, как всякая долгая служба. Тем более, что длящаяся чуть ли не час сцена венчания напрочь выпадает из линейного движения фабулы. Студент, уйдя из дома, бредет с котомкой по грязной, разбитой дороге, потом останавливает навороченный джип, новорусский хозяин которого соглашается отвезти бедолагу в город, но только после свадьбы, куда он, хозяин, в данный момент направляется. Во время службы студент засыпает, и джип, естественно, уезжает без него. Так что вся сцена венчания к истории студента, на первый взгляд, никакого отношения не имеет. Однако — только не первый взгляд. Напутствуя брата перед уходом из дома, ехидная толстая Варя фантазирует разные варианты его дальнейшей судьбы: «Вот идешь ты с котомкой, в рваных ботинках, снег, холод, ты упал и умер… Нет, идешь ты, идешь, и вдруг в чистом поле светится избушка, а там — разбойники мафиозные… Нет, не избушка, а вилла богатая, и хозяйская дочь, красавица, в тебя влюбляется. У нее свои причуды, да, причуды… Ты женишься на ней, и тут являюсь я и говорю: „Да это же мой братишка“…»

Самое смешное, что все сбывается: и блуждание с котомкой, в рваных ботинках, и «разбойники мафиозные», которых на новорусской свадьбе хоть пруд пруди, и сама свадьба, где герой, правда, оказывается всего лишь случайным гостем, и даже финальное явление Вари, точнее, ее сестры-близнеца, дочки священника (О. Конская) — такой же «террористки-ниспровергательницы», назло отцу превратившей венчание в кощунственный балаган. Все отражается, все повторяется, действие фильма движется по расширяющейся спирали, и «скандал в церкви» построен точно так же, что и предыдущие скандалы, — по принципу фуги, где у каждого персонажа свой голос, своя особая партия. Только голосов этих тут не пять и не восемь, а как минимум двадцать, и за счет этого эпизод разрастается — нужно время, чтобы каждая партия полноценно смогла прозвучать. Основа всей сцены — самый обряд венчания, пение хора и порядок службы, который священники пытаются соблюдать несмотря на шокирующие эскапады гостей. Поверх идет партия Жениха (Ж. Даниэль); этот самовлюбленный толстый оперный тенор узнает в таинственной фигуре, блуждающей по церкви (балуется дочка священника), тень Татьяны Репиной — своей покончившей самоубийством любовницы, и, стоя под венцом, взволнованно бубнит что-то насчет галлюцинаций, вызванных «расстройством зрения, желудка и мозга». Есть тема шафера (клоун Г. Делиев из «Маски-шоу»), присматривающего за женихом, как бы тот чего-нибудь от «расстройства мозга» не выкинул. Тема невесты (Н. Бузько, загримированная под Веру Холодную): «А я все равно счастлива, потому что я его очень-очень люблю», — и ее мамаши (Н. Русланова): «Я так люблю, когда кто-нибудь кого-нибудь любит. Никто никого не любит». Есть квартет пересмешников, центр которого — заезжий лысый банкир, паясничающий, веселя двух высоченных девиц и какого-то безликого юношу. Есть подвыпившая старушка, вошедшая в храм, напевая: «Каким вином нас угощали» — и проспавшая всю службу, повиснув на руках у поддерживающих ее родственников. И еще множество колоритнейших персонажей. Все это разношерстное сборище бурлит, переговаривается, томится, сплетничает, подает реплики во весь голос, скандально нарушая тишь и гладь церковного благолепия. И центральный момент свадебной полифонии, сильно смахивающей на какофонию, — реплика некоего умильного редкозубого юноши, завершающая обсуждение гостями достоинств невесты в сравнении с усопшей Татьяной Репиной («И хорошенькая, и попа большая, и денег много…»): «А главное — живая!»

«Живая!» — и это главное. И все эти люди — пошлые, глупые, скандальные, самовлюбленные, не умеющие себя вести — живые. Смерть, ужас небытия отступает; к смерти в «Чеховских мотивах» относятся легкомысленно: «Умер, шмумер, — лишь бы был здоров». Жизнь — главная ценность, абсолютная, самодовлеющая, ни с чем не сравнимая. И Муратова растягивает время, намеренно останавливает фабульное движение, чтобы, словно под микроскопом, показать, как в комическом собрании «одноклеточных» бьется, трепещет живая жизнь, естественным образом разрушающая неорганичную, неестественную для нее «сакральную» форму.

Противоречие между логикой сюжетного развития и ходом экранного времени, когда наименее значимая, с точки зрения фабулы, сцена длится дольше всего, — центральное в этом фильме. В «Русском ковчеге» отсутствует связная фабула, но режиссер тем не менее предлагает нам линейное, непрерывное скольжение от начала к концу сквозь вневременное, отрешенное от жизни пространство Культуры. Муратова, напротив, всячески замедляет, тормозит время, пускает его по кругу вопреки последовательному ходу событий. Ее картина организована по принципу детской пирамидки-бочонка: сначала маленький кружок, потом побольше, потом самый большой, потом снова поменьше — эпизод, когда студент после венчания приходит домой и втягивается в новый скандал с отцом, а потом, примирившись с ним, покидает родительский кров окончательно. И все «кружки» устроены одинаково, везде — одна и та же жизнь. Время жизни плотное, многослойное, пульсирующее бесконечными повторами реплик и повторяющимися выплесками страстей, — абсолютно преобладает в ее картине над привычными для нас временными принципами линейного изложения сюжета. И время жизни — «всегда одинаковое», что в чеховские времена, что в наши, — оказывается тут единственным связующим материалом, единственной субстанцией, способной восстановить разрушенную, разорванную, распавшуюся в нашем сознании «связь времен».

Сетевая игра «Galaxy PLUS» и сценарий Дмитрия Галковского «Друг Утят»

В «Новом мире» (2002, № 8) опубликовано произведение Дмитрия Галковского «Друг Утят» (сценарий фильма). Главное занятие героев этого текста — онлайновая игра «Galaxy PLUS». Галковский не выдумал эту игру, она существует довольно давно, и число галаксиан — игроков и населяющих галактику рас — довольно велико.

Правила этой игры и первый игровой сервер были созданы Антоном Кругловым: «ГАЛАКТИКА ПЛЮС» («GALAXY PLUS») Copyright (c) 1993–1997 by Anton Kruglov. Based on Russell Wallace’s Galaxy Rules. Copyright (с) 1991–1992 by Russell Wallace. Версия 1.7 Последние изменения в правила внесены 22 февраля 1997 года.

Во введении к правилам Гейммастер пишет: «…когда компьютеры стали объединяться в глобальные сети… в одну игру смогли играть люди, находящиеся за много тысяч километров друг от друга. К такому роду игр и относится „Galaxy PLUS“. Общение с игроками производится посредством глобальной компьютерной сети. В силу своей специфики игра не требует одновременного обслуживания игроков в режиме реального времени, для игры вполне достаточно системы электронной почты (Electronic Mail или просто E-Mail) с пакетным режимом работы. Отсюда и произошло название подобных игр — Play-By-E-Mail», или сокращенно PBEM, что и означает «игра по электронной почте» («Руководство игрока»)