Синтия Озик - Учеба

— Скобяные товары — вот чем я занимаюсь, — буркает Юна.

— Так я и думал. Ракеты. Античник нарекает их. Титан. Аполлон. Марс. Не надо, не говори о твоей последней придумке, слишком большая ответственность, мне это ни к чему. А как нарекли младенца?

— Кристина.

— Для боеголовки могли бы придумать что поинтереснее, верни-ка ты ее на склад. Словом, вези ее домой. Кристина явно простужена.

— Она кашляет, и глаза у нее иногда слезятся, — признает Юна.

— Твои друзья просто психи, их вязать надо, разве можно выгуливать ребенка в таком состоянии?

— Видишь ли, она ужасно кричит…

— Обычный недуг грудничков — infanta clamorata [29] Младенец кричащий ( ломаная латынь ). — проходит при заключении в школьный каземат — кindergartenia absentia [30] После детского сада ( абракадабра, смесь немецкого и латыни ). .

— …а ее отец пишет книгу.

— А-а. Бессмертие — вот что на кону. У Кристины меж тем заметны явные признаки смертности. Послушай, судя по всему, мне с тобой по пути. Ты куда идешь?

Мистер Органский провожает ее до дому, но Юна не приглашает его зайти. Объясняет, что это никак невозможно: Клемент работает.

— Ну а родитель женского пола?

— Изучает юриспруденцию.

— Выдающаяся семья.

— Вот именно, — пылко поддакивает Юна.

— И они ввели тебя в дом. Счастливица! — говорит мистер Органский.

— Знаю, — говорит Юна.

— Так вот, счастью твоему нет конца. Ты везучая. Гениальная семья ввела тебя в дом, но я, Органский, тот, кто не умеет спрягать, готов вывести тебя из дому — поразвлечься. Например, субботним вечером в кино, что скажешь? Скажи спасибо.

— Не могу, — говорит Юна. — Клемент и Мэри уходят. Мы давно договорились, они так заняты, что почти не выходят из дому, не могу же я им в этом отказать.

— Ах, так, — говорит мистер Органский. — Называй меня Борис. В таком случае мы немедля придумаем что-нибудь еще.

— А как же твоя любовница?

— Моя любовница?

— У тебя же была любовница.

— Разве я не сказал, что не умею спрягать? Я отрекаюсь и отступаюсь от всех предыдущих союзов, не обязуясь при этом не искать впредь союзов более успешных. А теперь слушай меня внимательно. Когда Клемент и Мэри будут иметь удовольствие познакомиться со мной?

— Видишь ли, вечерами они дома, но, как правило, работают…

— Мой визит преследует чисто медицинские цели. Я приду из-за Кристины.

Юна винится:

— Кристиной занимаюсь я. Если она заболела, это моя вина.

— Отлично. В таком случае, тебе необходимо присутствовать на моей лекции. Время — завтра вечером. Место — тесная квартира Клемента, Мэри, Кристины и Юны.

— Вечерами я работаю, — не сдается Юна.

— А-а. Ночные маневры скобяных товаров. Высшая степень секретности. Ничего не говори. Если правительство вынуждено скрывать недолеты ракет под покровом темноты, я не хочу ничего знать об их промахах.

— Да в «Вулворте» я работаю. — Юна теряет терпение.

— Благодарение Б-гу, ты всего лишь рядовой латинист. Taedium Woolworthiae [31] Опостылевший «Вулворт» ( ломаная латынь ). , безобидная временная работа. Берусь тебя утешить. В виду того что я торжественно отступился и отрекся от прежнего образа жизни, предлагаю тебе взять на себя труд разработать мой сегодняшний образ жизни. Благодари свою счастливую звезду. Я предлагаю тебе стать моей любовницей на настоящий момент.

Юна прыснула. Точь-в-точь как Мэри.

— Надо думать, ты вносишь свою лепту в квартирную плату твоих друзей? — спрашивает мистер Органский. — Вноси лучше в мою. У меня попросторнее.

Чаймсам Борис решительно не нравится. Во-первых, он не считает, что Кристина — само совершенство. Напротив, он дает понять, что ей далеко до совершенства. Она плохо прибавляет в весе, говорит он, ей нужны витамины в каплях, у нее хрипы в легких. Пока он не удостоверится, говорит Борис, что Кристина пошла на поправку, он будет наведываться часто. Просит показать, где она спит.

— Комната слишком тесная, — гнет он свою линию. — Если кровать огорожена ширмой, чем прикажете ребенку дышать?

— Ширму поставили, чтобы Юне не быть на глазах, — огрызается Мэри.

— Уберите ее.

— Не возьму в толк, какой вред в куске пластика? — говорит Клемент.

— Не о ширме речь. Я о кровати говорю. Уберите кровать.

— Кровать Юнина.

— Ладно, положим, Юна может спать на диване, — говорит Мэри. — Ей не привыкать.

— Может быть, стоит спросить Юну: согласна ли она? — говорит Борис.

— Согласна, как не согласна.

— Она на все согласна.

Борис говорит:

— Такие люди обычно страшные зануды.

— Кстати говоря, так оно и есть, — говорит Мэри. — Я такой прилипалы, как Юна, еще не встречала.

Борис шлепает губами, в идее это должно изобразить сочувствие.

— Близости, как я понимаю, это мешает.

— А не слишком ли много вы себе позволяете? — говорит Мэри.

— К слову сказать, — встревает Клемент, — мешает и еще как: вечно путается под ногами.

— И с Кристиной неважно управляется, не умеет ее утихомирить.

— Что и говорить, это и впрямь помеха, — Борис величав, как и положено студенту-медику. — Она и готовит, надо полагать.

— Если это можно назвать готовкой. Режет колбасу. Открывает консервы.

— Взрослому человеку не положено спать рядом с ребенком. — Борис категоричен. — А она об этом не подумала. Она что, недоразвитая? Недаром и работа у нее соответственная — мелкие железяки и все такое прочее.

— Я бы не сказал, что она недоразвитая, — говорит Клемент. — Но и утверждать, что у Юны богатое воображение, я тоже не стал бы, а что скажешь ты, зайка? Ей как-никак дали Фулбрайтовскую стипендию.

— Уму непостижимо.

— Она ее прохлопала. По глупости, могла бы посмотреть Турцию.

— М-м. Интересно, — говорит Борис. — Мы с Турцией соседи. Я родом из Болгарии. Вдобавок она страшно худая. Вот и грудь у нее маленькая.

Вечером, когда Юна возвращается из своей скобяной секции на час позже обычного, Чаймсы поджидают ее в гостиной и заводят серьезный разговор.

— Ты не понимаешь, в чем суть. Послушай, Юна, сокровище мое, — говорит Клемент. — Этому парню что-то нужно, добра от него не жди. Не зря он пролез к нам, когда знал, что тебя не будет дома…

— Намеренно, — говорит Мэри. — За твоей спиной.

— Ты уводишь разговор в сторону, зайка. Это-то еще куда ни шло. Но не в том суть: он заявился, чтобы настроить нас против тебя. Вот, Юна, зачем он заявился. Вот в чем суть.

— Вот что ему было нужно — это же ясно как день, — говорит Мэри. — Не возьму в толк, что его побуждает так поступать.

— Ничего, — говорит Клемент. — В мире полно завистников. Видеть, что люди дружат, это им — нож острый, им бы только порушить чужую дружбу.