Том Бойл - Восток есть Восток

Безотчетно он наклонился и потрогал ее. Она была еще теплая.

Теперь ясно: он остается у нее, под ее защитой, и остается на неопределенное время. По крайней мере, до тех пор, пока все не уляжется. Он попал в какую-то историю на том конце острова, в Прибрежных Поместьях, и тамошние жители малость взбудоражены. На другой день после его возвращения на шестой странице газеты, выходящей в Саванне, появилась заметка — правда, без особых подробностей, но все же быстро сработали, и заголовок гласил: «Нелегал с Тьюпело все еще на свободе». По острову прокатилась волна невероятных слухов. Двумя днями позже «Тьюпело-Айленд бриз» целиком посвятил ему первую страницу.

Рут наверняка пропустила бы статью в «Бризе», если бы не Сэнди Де Хейвен. Она провела весь день за пишущей машинкой в обществе своего экзотического подопечного — она двигала вперед «Прибой и слезы», он наслаждался какой-то книжонкой в мягком переплете, полной иероглифов, которую вытащил невесть откуда; так что она пришла на коктейли, считай, к шапочному разбору. Сэнди стоял за стойкой бара в передней гостиной и смешивал напитки. Поэт Боб и Айна Содерборд больше не были вместе — на уик-энд приехала жена Боба, и все на этом кончилось, так что Айне, чьи бесцветные брови растворялись, как мираж, в белобрысой челке, оставалось только сидеть у стойки и мечтательно смотреть на Сэнди. Остальные большей частью уже переместились в столовую, и для Рут это было благом: по крайней мере, от Джейн Шайн и ее противного мелкого серебристого смеха она избавлена на время.

— Эй, Ла Ди, — окликнул ее Сэнди, — что новенького? — Он уже тянулся за водкой, бокалом и блестящим ведерком со льдом.

— Да ничего особенного, — ответила Рут, пожав плечами. — Работа, только и всего. — А что еще она могла сказать? Что укрывает преступника от правосудия? Она улыбнулась Айне. Та улыбнулась в ответ.

— С лимоном тебе?

Рут кивнула, и Сэнди подал ей бокал. В окнах пылал золотой закат; Рут хотелось просто стоять вот так и длить мгновение. Саксби где-то пропадал со своими садками, неводами и высокими болотными сапогами, но она сегодня его еще увидит — он обещал ей, — а в ее студии притаился Хиро. Ждет ее. Зависит от нее. Впервые за много дней она чувствовала себя по-настоящему хорошо, была собой в полном смысле слова. Но вот гомон в столовой стал смещаться ближе, и она невольно напряглась, пытаясь выделить отвратительный хохоток Джейн Шайн. От пригубленной водки во рту сделалось горько. Благодушие исчезло.

— Видела? — спросил Сэнди, подавая ей через стойку номер «Бриза». Несколько секунд она пялилась в газету, пока не поняла, в чем дело; потом поставила бокал. ЧУЖЕЗЕМНОЕ ВТОРЖЕНИЕ! — кричал аршинный заголовок, а под ним — зернистая увеличенная фотография Хиро, вид у него был робкий. Под самым подбородком, словно там и выросла, красовалась карточка с загадочными иероглифами и семизначным номером. Он выглядел растерянным и несчастным, и если бы она не видела его живьем, дала бы ему лет двенадцать.

— Жалкий довольно тип, правда? — ухмыльнулся Сэнди. Рут ничего не ответила. Она пробегала глазами газетные колонки и взятые в рамочки рассказы свидетелей о том, какой ущерб нанес Хиро декоративным гротам и цветочным клумбам в Прибрежных Поместьях. Там же напечатали интервью с женщиной, которая приютила его, приняв за другого; далее — жалоба соседки, которую беглец напугал до смерти, ворвавшись в ее сад без предупреждения, и сообщение о смерти от сердечного приступа некоего Олмстеда Уайта, не вынесшего внезапной встречи с подозреваемым, который напал на него в его доме тремя неделями раньше.

— И чего этот япошка ссыт против ветра? — Сэнди все еще улыбался. Он облокотился на стойку, глядя на Рут из-под белесых прядей, падавших ему на лоб. Потеха, да и только.

Айна потягивала белое вино из бокала с кубиком льда. Она говорила с придыханием и странно тихо для ее комплекции.

— Оставили бы беднягу в покое — я хочу сказать, посмотрите на его лицо, — наклонившись, она постучала по фотографии лакированным ногтем. — Неужто, по-вашему, он представляет опасность?

Рут тем временем читала про шерифа Пиглера — тот поклялся не мытьем, так катаньем положить конец этому безобразию, ведь разыскиваемый даже не американский гражданин, проник в страну нелегально; и нет, он не исключает того, что (опущено бранное слово) может быть застрелен на месте.

— Зачем будоражить этих свинячьих фермеров… — тянула свое Айна.

— Вот и я говорю, — сказал Сэнди. — Выходит прямо по фильму «Погоня». — Он хлебнул еще водки с апельсиновым соком. — Помните? Марлон Брандо, Джейн Фонда, Роберт Редфорд.

Рут первый раз за все время подняла на него глаза.

— Да, — ответила она. — То есть нет, я хотела сказать. Послушай-ка, не дашь мне эту газету?

В тот вечер Рут пропустила ужин. Она только заскочила ненадолго на кухню, где хлопотал Рико под руководством шеф-повара (его звали Арман де Бушетт, и он вознес «Танатопсис» — точнее, его кухню, — на недосягаемую высоту среди всех домов творчества). Там она положила в судки pompano en papillot, artichauts au beurre noir [28] Рыбу помпано в промасленной бумаге, артишоки в масле (фр.) , сваренные на пару баклажаны, французскую булку и жареный картофель. — Романтический ужин вдвоем? — услышала она. Над ней возвышался де Бушетт, лихо заломив колпак и игриво вздернув брови. Ему было под шестьдесят, он скрывался от последствий нескольких неудачных браков, любил потягивать коньяк и временами как бы невзначай проводил рукой по ягодицам симпатичных колонисток. — Вы да Саксби? Или у вас что-нибудь такое на уме, о чем лучше и не спрашивать?

Рут укладывала еду, не поднимая головы.

— Буду работать до ночи, только и всего, Арман. Сакс появится позже, если вообще появится. Жутко романтично. — Она сполна одарила его улыбкой, умыкнула с полки над стойкой бутылку вина и скользнула в дверь, оставив протянутую к ее бедру руку ни с чем.

Когда она вернулась в студию, было уже почти семь. Солнце садилось. От океана веяло свежестью. Все было тихо. Хиро должен был ждать ее только утром, и, подходя к лужайке, она задумалась, как дать о себе знать, не напугав его. Можно было, конечно, окликнуть его с близкого расстояния: «Хиро, не бойся!» или «Это я, Рут!» — но, не ровен час, услышит кто-нибудь посторонний. А если не предупредить его вовсе, то, едва заслышав шаги, он взовьется, что твоя ракета, потолок пробьет.

До дома было совсем близко, когда ее осенило: она начнет петь, затянет что-нибудь, а если кто услышит, пусть думают, что она под мухой, или спятила, или настроение у нее хорошее, — ей-то какая разница. И, прижимая к груди газету и судки, она уверенно двинулась через лужайку, выводя высоким чистым сопрано, каким отличалась в певческом клубе, первое, что пришло в голову: «Где ты был, где ты был, мальчик Билли, мальчик Билли? Где ты был, где ты был, милый Билли? Я жену себе искал…»