Том Бойл - Восток есть Восток

Утром, прежде чем отправиться завтракать в «комнату общения», она разбудила его нежными поглаживаниями и заявила, что во второй половине дня ей нужно будет съездить в Саванну за продуктами.

— В Саванну? — переспросил он. — А почему не в Дариен?

— Ну, понимаешь, — небрежно ответила она, глядя в окно, — не все, что мне нужно, можно найти в этом забытом богом «Уинн Дикси». — Она посмотрела на него и улыбнулась, и его опять горячо и сильно обдало радостью, словно водой из душа. — Надо взглянуть правде в глаза: Дариен, штат Джорджия, не назовешь раем для гурманов.

— Ну ладно, — сказал он, пожав плечами, — давай съездим.

В четыре он отвез ее по какому-то адресу на улицу Де Лессепса и посидел за кружкой пива в прибрежной забегаловке, пока она возила туда-сюда тележку для продуктов. Когда через час он за ней приехал, она ждала его на улице, чуть не погребенная под бумажными пакетами. Он удивился, сколько она всего накупила — без малого восемь пакетов всяких консервов, — и удивился еще больше, когда она отказалась от его помощи в перетаскивании покупок в ее студию.

— Что ты хочешь этим сказать, — спросил он, заводя машину и оглядываясь на гору пакетов. — Что будешь таскать всю эту дребедень сама? И банки, и все прочее?

— Не беспокойся, — Рут рассматривала свои ногти. — Ну, схожу два-три раза, подумаешь.

— Но зачем, ведь я с удовольствием…

— Не надо, спасибо.

Но у Саксби это не шло из головы всю дорогу до парома, и пока они плыли через пролив Пиглер-саунд, и пока ехали домой по гудрону. Как она собирается доставить к себе все восемь пакетов, и на кой черт они ей сдались? В большом доме ей подают завтрак и ужин, в коттедж Оуэн ежедневно приносит обалденный обед — лучший обед на все дома творчества, хвасталась мать. Блажь какая-то. Она что, осаду держать собирается?

Когда они с тяжелой ношей протискивались в дверь ее спальни, один пакет разорвался и консервные банки посыпались на пол, но только он нагнулся их подобрать, как Рут остановила его.

— Я сама, — сказала она, присев на корточки к нему спиной и словно закрывая от него банки. Очень странно. И еще более странно было прочесть наклейки на двух банках, которые откатились в сторону.

— Жареный елец? Побеги бамбука? Ты что это, восточной женщиной у нас заделалась?

Она молниеносно обернулась, чуть ли не выхватила банки у него из рук и засунула в темную глубину пакета, стоявшего на столе.

— Да нет, — улыбнулась она. — Ну, что ты. Просто… просто мне нравится пробовать новое.

— Жареный елец? — Он покачал головой и улыбнулся ей в ответ, и она упала к нему в объятия, но все же это было непонятно, действительно непонятно.

На субботу-воскресенье Джейн Шайн уехала в Си-Айленд с каким-то придурком в серебристом «ягуаре», и Рут ожила прямо на глазах. В час коктейлей она едва не летала по комнате, да и за ужином не могла усидеть на месте, перебегая от одного столика к другому как репортер из светской хроники на премьере спектакля. Саксби был только рад. Приятно было видеть, что она довольна собой, вновь захватывает первенство, сияет на небосводе «Танатопсиса», как сверхновая звезда. И еще он был доволен тем, что она не поминала про вечеринку, спустив на тормозах его беседу с Джейн Шайн и прочие связанные с этим прегрешения, о которых он мог даже и не догадываться, но в которых тем не менее считался виноватым. Пока она изображала кого-то, сидя за соседним столиком в обществе Таламуса, он изливал свои аквариумные горести Кларе Кляйншмидт — просто ради поддержания разговора и в порядке скромной мести за рассуждения об Арнольде Шенберге.

После ужина было выступление Патси Арены — приземистой широколицей кубинки, которая, казалось, сошла с картины Ботеро [31] Колумбийский художник и скульптор, использующий в своем творчестве индейские мотивы. . Она приехала по рекомендации Клары Кляйншмидт только на днях и колошматила по старенькому стейнвеевскому роялю в передней гостиной, словно мясо отбивала. Всего в этот вечер она собиралась сыграть три вещи — две собственного сочинения и одну Кларину. Оуэн притушил свет. Рут прильнула к плечу Саксби. Колонисты прокашлялись, поерзали на стульях и подались вперед в страхе и предвкушении.

Бац! Патси Арена нанесла роялю нокаутирующий удар. И тишина. Раз-и-два — и — раз-и-два — шептала она, тряся курчавой головой. Бац! Бац! — дважды стукнул по клавишам увесистый кулак. Молчание. Три полных мучительных минуты она сидела выпрямившись и неотрывно глядела на дешевый пластмассовый будильник, стоявший перед ней на черной лакированной крышке. Наконец будильник зазвенел — динь-динь-динь, — и бац! — кулак опустился на клавиши. Пьеса называлась «Суфле в хроме» и длилась без малого сорок пять минут.

Потом, как бы на десерт, показали еженедельный фильм — «Женщина в песках» [32] Фильм по одноименному роману японского писателя Кобо Абэ. , в порядке реверанса перед Оуэном, который в очередной раз вошел в японскую фазу. Почти все высидели целиком и концерт, и фильм, у которых, как оказалось, было не так уж мало общего. Жизнь в «Танатопсисе» хоть и была, возможно, чертовски стимулирующей в творческом отношении, с точки зрения развлечений была так себе; Саксби знал, что большинство его обитателей жалуются на невыносимую скуку и что вечерние чтения, концерты и выставки, а также еженедельные фильмы хоть как-то скрашивают им унылое течение дней.

Разумеется, Рут, к немалому удовольствию колонистов, на лету принялась пародировать диалоги фильма, а в бильярдной от нее досталось и Патси Арене. Народ так и падал со смеху. Когда она взялась изображать неуклюжие наскоки пианистки на инструмент, лица у людей сделались красные, они в исступлении колотили себя в грудь; но тут в комнате возникли Клара и ее протеже, и Рут, не растерявшись, отпасовала мяч Эберкорну, который скромно хихикал в пивную кружку.

— Ну как, с добычей сегодня, Дет?

Смех умолк. Клара налила Патси выпить. Все посмотрели на Эберкорна.

Эберкорн околачивался на острове уже с неделю. Иногда он появлялся с напарником, иногда один. Вопрос Рут был с подковыркой; помешивая лед у себя в бокале, Саксби смотрел на Эберкорна, которого так и передернуло. В сущности, парень ему нравился — а может, просто Саксби было его жалко. Эберкорн взглянул на Рут большими вертлявыми кроличьими глазами. Вопрос поверг его в уныние.

— Пусто, — сказал он. Потом шумно вздохнул/почесал за ухом. — Мы с Льюисом думаем, замешан кто-то еще.

Рут отвела взгляд. Ее вдруг крайне заинтересовала игра света в бокале. В тот момент Саксби ничего не заподозрил, но было нечто в ее выражении лица, в сжатых губах, в опущенных, но настороженных глазах, что припомнилось ему потом.