Леонид Сергеев - Вперед, безумцы!

Брюнетка произнесла только свое имя — Ира, — и как вошла, села на стул, так и застыла в растерянности, словно лишилась лучшей части своего тела. Правда, вино пригубила.

— О чем вы задумались? — спросил я.

— Думаю о разном, — тягуче произнесла Ира. — Я здесь случайно. Зина позвонила, я и поехала. А вообще, я люблю своего мужа, у нас двое детей, все замечательно.

Я резко сник, потом подумал: «Ну и купайся в счастье», а вслух сказал:

— Давайте выпьем за вашу счастливую семью! — и чисто по-дружески положил руку ей на плечо.

Внезапно она прямо-таки кинулась на меня, крепко сжала, стала покрывать поцелуями. Естественно, этот порыв я не оставил без внимания и тоже себя проявил.

Ночью, в постели она сказала:

— У большинства одиноких мужчин в доме кавардак или какой-то вульгарный стиль. У тебя прилично. И музыка ничего, не пошлая… И никаких банальностей ты не сказал… Я прежде всего жду, что скажет мужчина. Он только раскроет рот — уже все ясно. Ты никаких глупостей не сказал, вел себя достойно…

«Ничего себе требования!» — подумалось.

Через несколько дней во дворе я участвовал в пьянке с доминошниками — налаживал контакт с соседями. Вдруг один из собутыльников кивнул за мою спину:

— Вон, наверно, к тебе.

Я оглянулся — из такси, въехавшего во двор, вышла Ира в брючном костюме с экстравагантными деталями: шарф, сумка через плечо, большая брошь.

— Ты что ж не звонишь? — прищурилась она, когда я подошел. — Воспользовался моей минутной слабостью и пропал.

— А что звонить-то? — промычал я. — Разрушать семейное счастье?

— Мог бы и сообразить, раз я оставила телефон, значит мне можно звонить… Да и нет у меня никаких детей. Я это нарочно придумала, чтоб увидеть твою реакцию, понять — любишь ли ты детей… А мужья были. Целых два. Оба пьяницы, как эти, — она кивнула на доминошников.

— Надеюсь, ты не из их числа? — не дожидаясь ответа, она схватила меня под руку.

— Пойдем! — и повела к машине.

Ира круто взялась за меня: привезла к себе, показала свои рисунки и шитье (она работала модельером), объяснила разницу между ее ухоженной сверкающей квартирой и моей, «просто приличной», и тут же, как свежую идею, выдвинула предложение — переехать к ней. У меня не оставалось времени на раздумья.

Так я вступил во второй брак — к счастью, только гражданский.

Эта моя семейная жизнь длилась еще меньше, чем предыдущая, с Ларисой. Казалось бы, с возрастом создать хорошую семью проще: вы уже раскрепощены, материально независимы, но не тут-то было! У каждого уже свои взгляды, вкусы, привычки — попробуй их соединить! А если еще и характеры несовместимые?

Ира была крайне вздорная, издерганная особа; у нее, как у многих творческих натур, постоянно шла борьба с самой собой. И со мной. Она все время нуждалась в стрессе, накале — для зарядки на творчество. А мне было каково, представляете?! Она скандалила по пустякам: то я «плохо вымыл посуду», то «пришел выпивши», то «зыркаю на девиц», при этом строила невинные глазки (вот актриса!) и восклицала:

— Как из тебя сделать положительного мужчину, не представляю!

Она дебоширила, забирала мою энергию, после чего спокойно работала, а я, опустошенный, еще долго приходил в себя; только очухаюсь, она вновь к чему-нибудь придерется, черпанет моей энергии. Чего я только не слышал! Особенно после выпивки с друзьями.

— …Ты жуткий эгоист, живешь в свое удовольствие. А ко мне относишься потребительски… И немедленно брось пить и курить! (она хотела сделать из меня «экологически чистого человека»).

Частенько она взрывалась:

— …Тебя ничего не интересует!.. Закопался в своих бумажках, даже гитару забросил!

Унижая меня, она как бы подчеркивала свое совершенство, и тем самым привязывала к себе. В общем, у нас были острые ненадежные отношения. За полгода, что мы прожили вместе, Ирина забрала всю мою энергию. Сотни раз я уходил и проклинал свою женушку и сотни раз возвращался — становилось жалко ее, взбалмошную, одинокую, праведную; как все прикину на холодную голову, — получается, она во многом права. Ну а через полгода у нее случился приступ безумия — она стала просто-напросто меня оскорблять.

— …Ты по сути нищий. Духовно! И неудачник. Тебе уже за тридцать, а никаких достижений, ты ничего не добился. И известен только как бабник, редкостный грязный распутник, весь из сплошных животных инстинктов!

Это уже было чересчур, тут уж взбунтовалось мое самолюбие и я стал покрикивать на свою обнаглевшую жену. Мы ругались несколько дней, а когда выдохлись, мирно разошлись.

Кстати, Ира была дважды вдова — оба ее мужа умерли; она говорила «от отчаянных пьянок». Возможно. Но возможно также — она запилила их насмерть. Так что, кто знает, может, я успел избежать трагической участи.

Понятно, теперь я боюсь всякой семейной жизни; в брак меня можно затащить разве что в наручниках. Хватит интересных экспериментов! К тому же, я хочу серьезно заняться музыкой, по-настоящему освоить гитару и может быть даже сочинить парочку мелодий. Недавно мне в голову пришла сложная мысль: мужчина создан для творчества, а не для того, чтобы изучать повадки и хитрости женщин.

Есть невидимые вещи, которые живут и будут жить всегда — это дед Мороз в детстве, в юности — идеальные мужчины и женщины, в зрелом возрасте — страна, где все счастливы, это, наконец, рай после смерти — мечта стариков. Несмотря на эти прекрасные вымыслы, а может быть благодаря им, нормальный человек принимает жизнь такой, какова она есть, не совсем нормальный — с некоторыми отклонениями в психике (или просто со слабой нервной системой) — хочет, чтобы все было только хорошо, потому часто и не находит себя и страдает, не в силах совместить желаемое с действительностью, впадает в панику от всяких житейских передряг.

Студент медик Андрей не имел явных психических отклонений, просто был не жизнестойким, неуверенным в себе, этаким романтиком, который не знал, куда ему идти. Вялый, сонливый, малоподвижный, нерасторопный разиня, с расплывчатыми чертами и тягучей речью, он всегда держался в густой тени и, как будущий врач, выглядел совершенно нелепо — сокурсники без устали награждали его насмешками. Собственно, он и в институт поступил случайно — по настоянию матери — лишь бы куда-нибудь поступить. Разумеется, насмешки и подтрунивания сокурсников не способствовали появлению у Андрея противоядия, защитной реакции — стремления доказать, что он тоже кое-чего стоит, наоборот — он все больше замыкался в себе — а так обычно и бывает со слабыми людьми — большую часть времени проводил у телевизора и за чтением исторических книг, жизнеописаний великих людей; от постоянной неподвижности его тело обрыхлело, бедра стали шире плеч, как у женщины.