Сергей Тепляков - Двуллер-3. Ацетоновые детки

– Ты чего, Кашель? – повторил Копченый.

– За мной Смерть приходит… – проговорил Кашель, глядя впереди себя. – Хер ли теперь выебываться?

– Какая смерть?! – поразился Слон. – Ты точно сдурел!

– Нормальная такая Смерть… обычная… – ответил Кашель. – Вы дрыхнете по утрам, а я слышу, как она перед подъемом приходит к моей койке и смотрит – живой я еще?

Он прошел несколько шагов. Дружки оторопело смотрели на него.

– Каждый раз спать ложусь и мечтаю – хоть бы во сне увидеть, как все было… – задумчиво сказал Кашель. – Я его убил или не я? Знал бы тогда хотя бы, что поделом мне это все…

– Тебе к врачу надо, Кашель! – сказал Копченый, со страхом глядя на приятеля. Слон из-за спины Кашля вертел пальцем у виска. – Ты же сам говоришь, что не убивал. Я вот не скрываю, что убил, а не болею ничем. Что же это его Бог так промахнулся? Дал бы уж тогда и мне по башке!

Тимур в ужасе уставился на него.

– Это ты меня сейчас не понимаешь… – с усмешкой сказал Кашель. – Но наступит время – поймешь… вот сейчас Он со мной рассчитается, а потом и до тебя руки у Него дойдут…

– Да иди ты! – зашипел на него Копченый. Слон начал плеваться. Тимуру тоже стало страшно от этих слов.

– Тихо! Тихо! А то договоритесь у меня сейчас до карцера! – прикрикнул инспектор. – Да и за хамство у священника вам чего-нибудь придумаю…

«Хотя что им можно придумать?» – вдруг подумал инспектор, вздохнул и повел своих подопечных дальше.

– Что-то мне постоянно хочется есть… – сказала Наташа.

– Еще бы… – усмехнулся Бесчетнов. – вас ведь теперь двое.

– Ну да… – ответила она. – но я буду толстая, как слон.

– Не будешь… – помотал он головой.

Они лежали на диване в их квартире. Спускался вечер. За окном стояла осенняя темнота.

– У меня грудь увеличилась… – пожаловалась она.

– Зато теперь не надо тратиться на имплантацию! – поддразнил он ее.

– Ну да, есть свои плюсы… – засмеялась она. Помолчав, она продолжила с усмешкой: – Ходила сегодня к главному, он сидит с грустным лицом… Спрашивает: «Значит, покинете вы нас? А кто же работать будет?».

– А ты?

– А что я? Сказала, что ненадолго: вот рожу, и сразу из роддома – сюда…

– Ты еще репортаж про роды напиши… – пошутил Бесчетнов, и спохватился – еще ведь и правда напишет!

– О! и верно! – сказала Наташа. – Надо дневник вести. Как я раньше не додумалась…

– Додумаешься тут… – сказал Бесчетнов, имея в виду гибель Петрушкиных и все, что было с этим связано. Наташа поняла его и кивнула. Оба замолчали. Они теперь избегали говорить о плохом, считая, что ребенок может услышать. По тем же соображениям не включали и телевизор. Бесчетнов, посмеиваясь над собой, бросил курить и вот уже месяц героически держался, удивляясь сам себе.

– Я тут взялась читать про течение беременности на четвертом месяце… – начала Наташа.

– И что? – спросил Бесчетнов.

– Да фильм ужасов какой-то… – сказала Наташа. – Возможно нарушение памяти, удушье, запоры, отеки рук и ног…

Оба засмеялись… но Наташа вдруг оборвала себя.

– Ой… – изумленно вскрикнула она.

– Что? – насторожился Бесчетнов.

– Шевелится… – шепотом сказала Наташа, будто боясь спугнуть кого-то. – Шевелится!

– Кто?

– Ребенок!

Бесчетнов от изумления открыл рот.

– Юра, ну ты даешь… – сказала Наташа с некоторым превосходством. – Это как раз самый срок. В шестнадцать недель ребенку положено начинать шевелиться. Хочешь потрогать?..

Она положила его руку себе на живот. Бесчетнов мысленно сказал: «Ну, привет. Ты как?» Ему показалось, что в ответ что-то и правда шевельнулось на другой стороне живота. Бесчетнов помотал головой – надо же.

– Прикинь, он мне отвечает… – шепотом сказал он.

– Как? – удивилась Наташа.

– Я ему говорю: «Привет». А он толкается.

– Ишь, телепаты нашлись… – шепотом проговорила Наташа.

– Мужик будет… – проговорил Бесчетнов.

– С чего ты решил? – взглянула на него Наташа. Хотя еще месяц назад, когда пол можно было узнать на УЗИ, они решили – пусть будет сюрприз, но иногда им обоим хотелось понять, кто же подрастает в Наташином животе.

– Голос такой мужской, уверенный… – засмеялся Бесчетнов.

– Фу ты… Голос… – разочарованно проговорила Наташа. – Я думала, и правда понял.

– да как бы я понял? – пожал плечами Бесчетнов. – Вот если ему порнокартинки показывать и смотреть, не потвердело ли там чего…

– Дааа. Акушер-экспериментатор… – Наташа с укоризной покачала головой. – Ладно, сейчас я буду ему телепатические сигналы посылать.

Она сосредоточилась. Бесчетнов с улыбкой на это смотрел.

– И что ты ему передаешь? – спросил он.

– Не сбивай! – строго сказала она. – Поздороваюсь для начала.

– А потом?

– А потом скажу… Скажу, что я – мама. И что я его очень жду. И очень люблю.

Она опять сосредоточилась. Бесчетнов смотрел на нее и увидел, как улыбка расцвела на ее лице.

– Ответил! Ответил! – зашептала Наташа. – Говорит: «Папа и мама, я вас тоже люблю! Ждите, скоро буду!».

– Прямо так? – усмехнулся Бесчетнов.

– Прямо так! – смеясь, ответила Наташа.

– Ты ему скажи, пусть не сильно торопится. Надо не скоро, а вовремя.

– Сейчас! – ответила Наташа и опять сосредоточилась.

– Ну что? – спросил Бесчетнов.

– Он говорит: «Знаю, сам не дурак!» – с важной миной проговорила Наташа и они оба захохотали.

В этот же вечер Николай Палыч Петрушкин вдруг посмотрел в окно и понял, что за окном – осень. До этого он не замечал времен года. Ему казалось, что время остановилось, но тут он увидел желтую листву, зябко торопящихся под дождем людей, отливающий белым от света фонарей мокрый асфальт и понял – осень.

Первым делом подумалось, что нынче Данила пошел бы во второй класс. От этой мысли заболело сердце. Петрушкин отошел от окна и прошел в ту комнату, где всегда, приходя к ним, играли внуки. Здесь до сих пор лежали их игрушки – машины, роботы, конструкторы. Петрушкин сел на низенький стульчик и голоса Алексея, Алины, Данила и Акима зазвучали вокруг него.

Петрушкин вспомнил, как после свадьбы они с женой Лидией поехали в свадебное путешествие в Одессу. Как они потом прикидывали, в поезде и зародилась новая жизнь. Потом девять месяцев будущий Алексей Петрушкин исправно ходил с мамой на лекции в университет, набираясь ума от лучших профессоров. Слушал хорошую музыку – Петрушкины ходили на симфонические концерты. Он даже и пошевелился в первый раз на концерте, когда басистый певец запел «Гори, гори, моя звезда!». Потом, когда Алексей повзрослел, они рассказывали ему об этом – к старому романсу в семье было особое отношение.

В детском саду Алексей придумал вырезать родной город из земли и улететь всем городом в космос. Иногда, впрочем, он уверял родителей, что проект этот давно осуществлен и все они на самом деле уже мчатся по огромному космосу, хоть и никто, кроме него, Алексея, это не замечает.