Анатолий Тепляков - Под знаком водолея

© Анатолий Николаевич Тепляков, 2018

ISBN 978-5-4493-1142-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мы, как и вы, мечтали и дерзали,

Любили, верили, старались всё постичь,

Советами отцов пренебрегали,

Боялись их ошибки повторить.

Но молодость минула. Как ни странно,

Я скакуна на клячу променял.

И понял вдруг, что в жизни постоянно

Родителей ошибки совершал.

Вы, наши дети, вы теперь дерзайте,

Но не гоните шибко скакуна.

Там, впереди, вас ждёт, не забывайте,

Всё та же кляча, только лишь ОНА.

…И как нашёл я друга в поколении,

Читателя найду в потомстве я.

Настоящая книга была задумана давно. Материал для неё накапливался не один год, но только недавно я решил взяться за его обработку и реализовать хотя бы часть задуманного. Остальные же рукописи ещё находятся в черновиках и ждут своей очереди.

Все последующие мои книги тоже выйдут под таким же названием: «Под знаком Водолея».

«А причём здесь знак Водолея?» – подумает недоумённо читатель.

– А притом, что автор этого скромного произведения родился под этим знаком, который наложил на всю его жизнь свой отпечаток. Плох этот знак или хорош? Судить не берусь. Ведь знаки судьбы так же, как и родителей, не выбирают, мы принимаем их такими, какими они даны нам Богом.

Произведение моё сугубо автобиографическое. Главный герой в нём – это Ваш покорный слуга. И все персонажи в нём не вымышленные. Они жили на этой земле, а некоторые и по сей день в добром здравии.

А чтобы не утомлять читателя долгим чтением, я, по возможности, старался быть кратким. Как мне это удалось – судить Вам. Вам же и делать выводы из прочитанного произведения.

Заранее знаю, что не всем понравится содержание моих повестей, особенно второй. Но я никому не старался угождать. Я просто описывал то, что происходило вокруг меня. Обещаю и в дальнейшем оставаться таким же объективным в оценке прошлого, настоящего и будущего. Да поможет мне в этом Господь Бог.

Анатолий Тепляков.

К вечеру разыгрался беспутный псих-ветер. Было слышно, как за окном скрипел, как расстроенная скрипка под неумелым смычком, со стоном старый клён. Вдруг громко распахнулась форточка и хлёстко ударилась о косяк окна. К счастью, не рассыпалось вдребезги стекло.

«Забыл закрыть на шпингалет!» – с досадой подумал я. Придётся вставать с кровати и закрывать форточку. А я так уютно устроился с потрёпанным томиком Ивана Бунина. Старая панцирная сетка растянулась, и кровать моя превратилась в подобие гамака. Жаль только, что не раскачивалась из стороны в сторону. А то бы я вообще ощущал себя американским миллионером, отдыхающим на каких-нибудь Гавайских островах.

Соскочив со своей кровати-гамака, я прошёл к окну и захлопнул форточку. Не хотел поддаваться заржавелый шпингалет, но я, наконец, уговорил и его. Постоял немного у окна, глубокомысленным философом наблюдая, как плотную мглу пробивает тусклыми лучами горбатый уличный фонарь. Лишь редкие машины, проезжающие по вечерней улице, бросали в окно снопики яркого света. Старый клён, одурев от одиночества и холода, пытался постучаться в окно, протягивая кривые, изуродованные старостью ветви. Наверняка, он хотел пожаловаться мне на свою старость и многочисленные болезни. Но я был молод и, наверное, не понял бы его. Холодным выдался нынче март. И всё-таки я и старый клён обязательно дождёмся весны.

«Что же я стою, как истукан?» – упрекнул сам себя. И верно. С трудом достал «Тёмные аллеи» Бунина, завтра мне возвращать книгу, а я… Я застрял на Антигоне, во второй раз перечитывая рассказ. Он возбуждал во мне юношеские фантазии, я мечтал встретиться со своей Антигоной. И… Думать о том, что мы будем делать с моей Антигоной, было одновременно и стыдно, и приятно.

В небольшой, пахнущей старостью комнате было тихо. Эту тишину нарушали лишь тонкие завывания мартовского ветра за окном да гудения автомобильных моторов. Заснули соседи по коммунальной квартире, угомонилась за стеной бабуля-хозяйка. Я отошёл от окна вглубь комнаты, поближе к тишине. Лёг на скрипнувшую подо мной кровать и этим скрипом вспугнул мышь, метнувшуюся в угол, из которого чёрным глазом смотрела мышиная нора. Мне нечем было запустить в неё, и я потянулся за книгой. Но прежде чем открыть её, взглянул на настенные ходики. Скоро полночь. Где же черти носят Мишку?

Я и абзаца не успел прочитать, как раздался осторожный стук в окно. Мишка. Больше некому. Наверное, чертям надоело его носить, вот он и явился. Я на цыпочках, как медвежатник в банке, отправился открывать товарищу по совместному проживанию.

У Мишки улыбка – шесть на девять. Светится, будто его помазали фосфором. Весь сгорает от нетерпения что-то рассказать мне и с трудом удерживает во рту язык. Топает, как гиппопотам, по коридору за мной, не особо заботясь, что разбудит соседей и хозяйку. Иногда его наглость и бесцеремонность поражают. Раздражение соседей Мишкиным поведением порой отражается и на мне. Поди, разберись, кто из нас двоих бросил грязную тарелку на столе коммунальной кухни, не выключил свет в туалете? Или вот так протопал ночью по коридору, разбудив всех соседей. А ведь весом я тяжелее Мишки буду. С таким в разведку за «языком» пойти – пропасть. Но не я выбирал себе сожителя-квартиранта, а бабуля. Придётся терпеть. И даже дружить. Иначе как жить вместе двум парням, только-только оторвавшимся от своих семей? Впрочем, имелись у Мишки и некоторые положительные качества. Насколько он был нагл и бесцеремонен, настолько добродушен и не обидчив.

Дверь за собой Мишка прихлопнул, словно кабину в общественном туалете. Благо, что бабуля глуховата. Но один-два соседа точно недовольно повернулись с бока на бок.

– Сегодня я с такой девочкой познакомился! – Мишка прищёлкнул языком от удовольствия. Можно было подумать, что он только что выиграл олимпийский спринт. – Веришь, не? Всё при ней!

Я верил ему. Девчата, особенно те, кто поглупее, липнут к Мишке. Он довольно высокого роста, стройный, бойкий и по-женски смазливый. Я во многом ему уступал. Поэтому всегда завидовал его внешним данным. Может быть, из-за этого ещё с первых дней знакомства между нами возникла какая-то неприязнь. Хотя вряд ли Мишка, как лёгкая яхта, бегущая по морским волнам жизни, мог кого-то серьёзно любить или же ненавидеть. В отличие от меня.