Анатолий Тепляков - Под знаком водолея

– Молодец! – равнодушно похвалил я его. Только потому, что надо было что-то сказать в ответ. – Ты разулся? Я вчера пол вымыл!

Мишка, будто новобранец в армии, застигнутый резким окриком старшины, замер посреди комнаты. И здесь же, посреди комнаты, освободился от обуви. Зашвырнул грязные ботинки в угол, к мышиной норе.

– Извини, Толя! Я в курсе, что моя очередь убирать. Но такую девочку встретил! Конфетка с ликёром, а не девочка!

Каждый раз, когда Мишка забывал о своей очереди убирать комнату, он находил уважительную причину. После этого обижаться на него было просто неприлично.

Шустрый взгляд Мишки шарил по комнате – что-то искал. Ага! Кастрюля на столе. Он был похож на голодного пса, вернувшегося с собачьей свадьбы. Будто с колодок сорвался, подскочил к кастрюле, схватил крышку. Та вырвалась из его рук и хлопнула об пол, словно тарелка в духовом оркестре, с оптимистическим звоном.

– Миша! Бабулю разбудишь!

– Эта кочерга старая глуха, как тетёрка! Её и отбойным молотком не разбудишь! – Мишка с разочарованием рассматривал девственное дно кастрюли. Будто от его завораживающего взгляда там могла появиться еда. – Пожрать не мог оставить? Друг называется!

– А что там осталось с обеда? Детская порция?! – рассердился я.

– Да ладно, не кипятись! – примирительно сказал мой сожитель. – Придётся на голодный желудок ложиться. Хотя бы корочка хлеба у тебя не осталась?

– Нет, – буркнул я. Но вдруг пожалел бестолкового кобелька. Достал свою сумку и среди маек, рубашек и трусов отыскал полпачки печенья. – Хотя… На вот, жуй!

– Спасибо, Толя! Ты настоящий друг!

Мишка упал на свою нерасправленную кровать и с аппетитом захрустел печеньем.

– Из спасибо шубу не сошьёшь и в стакан не нальёшь. У твоей очередной девушки подруги нет?

– Хрен её маму знает! Скоро выясним этот вопрос. Хватит тебе над книгами, Анатоль, слепнуть! Ничего толкового в них не вычитаешь! Жизнь – вот настоящая книга. В ней надо успеть ухватить фортуну за хвост! Кто ее ухватит, тот и на коне! У того и девочки, и рестораны, и все девяносто девять удовольствий!

– А ты хочешь с первого раза все удовольствия получить?

– С первого, не с первого, а долго канителиться с бабьём я не намерен!

– И новую свою сразу уломал?

– Зойку? Ну, нет! С ней я только в подъезде целовался. Но зато завтра… – Мишка вытряхнул себе в рот последние крошки печенья, скомкал пустую пачку и зашвырнул под кровать. – Завтра я приглашён на званый ужин. Зойка с мамашей – тётей Дашей знакомить будет.

– Так сразу? – удивился я.

– А чего кота за хвост тянуть? Куй железо пока горячо!

– Как пить дать, сам напросился! Наглости у тебя не занимать!

– Не без этого. Не привык я канители разводить, пускать слюни целый месяц. Слушай! – Мишка вдруг оживился, перевернулся на кровати на живот. – Пойдём завтра со мной!

– Ты что, того?.. – я выразительно покрутил пальцем у виска. – Я твоей Зои в глаза не видел. С какой стати я пойду с тобой?! За бесплатное приложение?!

– Да хоть наедимся чего вкусненького на халяву! К тому же, я заметил, что старушки тебя обожают.

Старухи меня любили, это верно. Но от этого моему самолюбию не легче. Я предпочел бы, чтобы меня обожала Мишкина Зоя, а не старухи.

– Неудобно как-то… – засомневался я.

– Неудобно на потолке спать и штаны через голову надевать. Имею я право к будущей тёще с лучшим своим другом прийти?! Тёщ с первого дня надо воспитывать! – с видом умудрённого жизнью мужика поучал Мишка.

– Ладно, – сказал я. – Только бутылку ты берёшь. Тебя же сватать идём!

– Какой там сватать!.. Типун тебе на язык! – Мишка суеверно перекрестился слева направо. Не ляпни хоть там. С тебя станется! Ну, давай отбой, что ли? Свет выключай!

– Нет уж, пан-барон! Выключатель к твоей кровати ближе!

– Ну и молодёжь пошла! – мой сожитель был на полгода старше меня и иногда этим кичился. Однако, вздыхая, пошлёпал к выключателю.

Через минуту с его кровати донёсся сочный храп. Беззаботный Мишка засыпал быстро. А я ещё долго ворочался в постели. Не давала мне покоя бунинская Антигона, которая, занимаясь любовью с юным героем, смотрела на меня из-за его плеча. И бесстыже, зазывно подмигивала.

В углу комнаты долго возилась с какой-то коркой мышь. Под это шуршание, под монотонный стук маятника часов наконец-то уснул и я.

…Снилось мне, не приведи Господи, что! Беззубые, горбатые старухи со слезящимися глазами. И все, как одна, с жуткими крючковатыми носами и острыми, выдающимися вперёд подбородками. Сколько бабок-ягушек суетилось вокруг меня – я и сосчитать не мог. Я лежал в огромном не-опрятном корыте, а старухи намыливали меня, окатывали водой, зачерпывая её ковшиком из корыта. И ехидно, противно хихикали. Но особенно досаждала одна: самая старая и самая уродливая. Она норовила ухватиться за предмет моей мужской гордости и лезла целоваться тонкими слюнявыми губами. Из беззубого рта тошнотворно воняло нечистотами. Любвеобильная старая уродина была одета в короткое цветастое платье, из-под которого бесстыдно выглядывали дряблые ляжки. Я пытался подальше отодвинуться от неё, но старуха уже почти оседлала меня.

– Ты хотел женщину? Я самая красивая и самая страстная женщина! Я твоя Антигона! Ну, обними, обними меня! Ну, поцелуй меня, соколик!

И на моё лицо из декольте пёстрого платья вырвались невообразимо морщинистые, дряблые груди старухи – холодные и скользкие, словно две жабы. Я вскрикнул от ужаса и проснулся в холодном поту с вырывающимся из груди сердцем.

Через дешёвые ситцевые занавески пробивалось солнце, ещё не весеннее, скуповатое на тепло. Я посмотрел на соседнюю кровать: спит ли Мишка? Будто боялся, что он, как телепат, мог узнать о моём гротесково-уродливом сновидении. Вот хохотал бы!

Мой сожитель дрых без задних ног. Хотя одна из них высунулась из-под одеяла. Худая, костлявая нога, с неопрятными ногтями. Такой, наверное, должна быть она у Бабы Яги – та, что не костяная.

Из-за кошмарного сна настроение у меня было отвратительное и не хотелось вылезать из-под одеяла. Неплохо, если бы какая-нибудь Маринка или Зойка подали в постель завтрак на подносе. И здорово, хотя б на день превратиться в Манилова или Обломова, забыть обо всех делах и обязанностях перед обществом и перед своим будущим.

Но я не наследник мультимиллионера, и хлеб насущный никто не подаст мне на блюдечке с голубой каёмочкой. И отбросив одеяло в сторону, я резко вскочил с кровати.

В умывальнике вода была холодной, и умывание взбодрило меня. Жизнь уже не казалась унылой и однообразной. Я был до неприличия молод, и впереди меня ждали великие дела. Вот только бы позавтракать!

Я приоткрыл дверь в кухню. Наша бабуля Францевна уже проснулась и кашеварила. На примусе стояла кастрюля. Примус гудел, как самолет при взлёте. Чтобы поздороваться с ней, я подошёл поближе.