Махмуд Теймур - Живи, Египет!

— По-моему, ссора вышла из-за наследства.

Он рассмеялся.

— Из-за наследства? Ну нет, наследство тут ни при чем. Я верю, что ты многого не знаешь. Эта ссора, как ты ее называешь, возникла еще до твоего рождения, и твой отец наверняка не рассказывал тебе о ней. Но сейчас я прошу тебя быть со мной откровенным. Все это останется между нами. Ты хочешь жениться на моей дочери, и я вправе знать всю подноготную.

— Но я же не лгу.

— Да, ты не солгал. Но теперь скажи мне, почему твой дядя по материнской линии развелся со своей женой?

— А по-вашему…

— Прошу отвечать правду.

— Верьте слову. Клянусь, я не знаю причины. Дядя не любил говорить на эту тему. Думаю, дело в том, что у них не было детей.

— Но ведь он прожил с ней десять лет, хотя детей и не было!

— Да.

— И он не женился вторично после того, как развелся с ней. Ведь так?

— Так.

— Ну-с?

— Вероятно, причина другая.

Он вдруг наклонился ко мне и схватил меня за руку. Я вздрогнул, а он, почти касаясь лицом моего лица, зашептал:

— Стало быть, ты не знаешь, что он… он… Говорят, будто у жены твоего дяди была с тобой любовная связь.

— Это ложь!

— Пожалуйста, не кричи. Я же не сказал, что это правда, я сказал: так говорят…

— Кто говорит? Это ложь… презренная ложь. Тот, кто сказал такое, — гнусный лжец.

— Так говорят твои родичи со стороны матери.

— Это они вам сказали?

— Ясное дело, нет. Но я разузнал. Не спрашивай, каким способом. Но почему они говорят это?

— Я понятия не имел, что они такое говорили.

— Ты ходишь к своему дяде?

— Изредка.

— А он у тебя бывает? Впрочем, это не важно. Ну, а ездил ли твой дядя в деревню после развода?

— Не знаю, я позабыл.

— Между тем он каждый год ездил в деревню в отпуск и останавливался у вас, у своей сестры.

— Да…

— Давно ли он приезжал последний раз?

— Кажется… три года назад. За год до того, как я окончил университет.

— Так, выходит перед самым разводом. А после этого не был там ни разу.

Я осведомился почему.

Он громко засмеялся, обнажив белые, сверкающие, крепкие, один к одному зубы, и, все еще смеясь, сказал:

— Это мне… мне следует задать этот вопрос.

Я молча уставился на картину с гондолой, висевшую над его головой. Теперь я различал ее несколько смутно. А когда я ощупал свой лоб, оказалось, что он покрылся испариной. Я хотел расстегнуть воротничок, но не мог справиться с тугими пуговицами и вынужден был лишь слегка распустить галстук. А собеседник мой снова сделался серьезен и сказал, привстав с места:

— Пожалуй, лучше открыть жалюзи.

Я сделал умоляющий жест.

— Пожалуйста, не надо. Сейчас для меня важнее всего знать, к какому практическому выводу вы пришли.

— По-моему, это ясно.

— Вы хотите, чтобы я отказался от сватовства, и поэтому рассказываете мне эти… эти сплетни?

С каменным лицом он переспросил:

— Какие такие сплетни?

— Эту нелепую историю о жене моего дяди.

Он снова наклонился ко мне и прошептал:

— Виноват… Но вопрос этот необходимо выяснить до конца. Ты из ас-Саида. Из арабов ас-Саида. Тебе лучше моего известны традиции.

— Какие традиции? Пожалуйста, говорите прямо. Незачем ходить вокруг да около.

— Да простит тебя аллах. Насколько мне известно, твой дядя, брат твоего отца, единственный из всей семьи сохранил хорошие отношения с твоим отцом. Не так ли?

— Да, это так.

— Разумеется, в силу родственных чувств. Вся семья порвала с твоим отцом, потому что он промотал наследство на… ну, скажем, на удовольствия. Все порвали с ним, кроме дяди. А он готов был далее пренебречь негодованием других родственников и продолжал видеться с твоим отцом. Но он не мог пренебречь угрозой убить его.

Я рассмеялся, закинув голову назад. Взгляд мой упал на весла гондольеров, торчащие, как копья. А он продолжал, повысив голос:

— Мне не известно, действительно ли ты не знал этого или же только притворяешься. Но все они пошли к нему, к твоему дяде, и сказали, что еще могли кое-как стерпеть бесчинства твоего отца, но, как они выразились, такого позора, то есть связи его жены с тобой, они не потерпят. Так что либо пускай он с ней разведется, либо они убьют и его и тебя.

— Вздор. Какой-то негодяй хотел опорочить меня и выдумал эту дикую историю.

— Может быть. Но как докажешь ты, что это неправда?

— Да есть тысячи доказательств! Говорю вам, это ложь. Я не подлец. Мне даже в голову не могла прийти подобная мысль… о связи с дядиной женой. Она была для меня как мать, право же, как родная мать.

— Я говорю сейчас не об этом. Я верю твоему слову. Верю, что этого не было. Но где доказательства, что сплетни не распространились дальше?

— Я ничего подобного не слышал.

— Это не доказательство. Ты говоришь, что не слышал. А как ты докажешь истинность своих слов?

— Клянусь…

— Прекрасно. Но ты же сам сказал, что дядя не любил говорить на эту тему. Ведь так?

— Так.

— Да и немыслимо, чтобы он беседовал об этом с тобой. А с братьями твоей матери и с их детьми ты не общаешься и вообще с ними не знаком. Правильно?

— Да.

— Стало быть, от них ты тоже ничего не мог слышать.

— Значит, они и впрямь собирались меня убить?

— Не знаю. Этого я не выяснил. Но ты, конечно, думаешь, что я сочинил всю эту историю только для того, чтобы отвергнуть твое сватовство? Я мог бы это сделать куда проще.

— Так в чем же дело?

— Дело в том, что это истинная правда. Я имею в виду не твою связь с дядиной женою, это меня не касается. Но угроза и развод действительно были. Если нет, докажи противное.

— Безусловно, докажу. Если бы… если бы это действительно было, слухи разошлись бы повсеместно, и я знал бы о них. Будь это так, мои родичи воспользовались бы поводом очернить меня и моего отца.

— И тем самым навлекли бы позор на самих себя? Нy нет. Они хотели, чтобы все было шито-крыто.

— Но каким же образом вы узнали об этом? От Абд ад-Саттар-бея?

Он усмехнулся.

— Неужели ты думаешь, что человек в его положении станет интересоваться подобными вещами. Ни в коем случае.

— Как же тогда вы узнали?

— Это уж мое дело. Но я уверен, что все останется между нами.

— А почему это должно оставаться между нами? Пускай все знают!

— Я никому не хочу зла. И сделай милость, говори потише.

— Почему я должен говорить потише? Вы же хотите, чтобы Лейла услышала эту грязную историю? Разве не такова ваша цель? Ну что ж, я помогу вам. Я сам ей все расскажу. Ха-ха! Дядина жена! А почему не мамина сестра? Или… или не моя бабушка, например? Ха-ха-ха!

Безуспешно пытаясь меня успокоить, он вскочил и стал трясти меня за плечи, уговаривая:

— Будь же мужчиной. Знай я, что ты так себя поведешь, не было бы между нами этого разговора. Что за ребячество? Ты же гость в моем доме!