Сергей Борич - За кулисами Apple, iЛИ Тайная жизнь Стива Джобса

Фрэнсис Дойл усиленно старается произвести впечатление самого дружелюбного и безобидного человека на свете. На нем синий костюм, купленный, похоже, в торговом центре «Sears». Я готов дать голову на отсечение, что его сейчас пробирает нервная дрожь при одной только мысли о том, что сегодня самый важный день в его жизни и этот допрос может открыть ему дорогу в губернаторское кресло.

Я прошу воды, и он действительно приносит бутылку «Dasani» и лично подает ее мне. Я уже видел этот трюк в кино в исполнении Джеффри Катценберга. С одной стороны, этим он демонстрирует, какой он простой и отзывчивый парень, но в то же время ясно дает понять, кто здесь контролирует обстановку, потому что если вам хочется пить, то вы вынуждены просить его об этом и принимать воду из его рук.

Сейчас десять часов утра. Мы сидим в офисе окружного прокурора в Сан-Франциско, который представляет собой ряд кабинетов на одиннадцатом этаже ужасно уродливого здания неподалеку от Золотого моста. Оно так же изящно, как советский гараж, и когда мы входили в него, я подумал про себя: «Интересно, кто же проектирует такие дома? Кому пришла в голову идея построить такое чудище?»

Внутренняя обстановка весьма комфортабельна и настраивает на спокойный лад — темное дерево, коричневый кожаный диван, два кожаных кресла, симпатичные лампы на столах. Ни дать ни взять, клуб бывших выпускников Гарварда. Дойл говорит с нами о погоде, рассказывает о своих детях, о дорожной пробке, в которую он попал, добираясь сюда утром. Он говорит, что еще со студенческих лет пользуется компьютерами «Mac». Ему также очень нравится iPod, как и его сыну, который просил взять у меня автограф. Он очень сожалеет, что пришлось вытащить меня сюда, но это его обязанность.

Я понимаю, чего он добивается. Он хочет, чтобы я расслабился и потерял бдительность. Я улыбаюсь и стараюсь говорить как можно меньше. Перед этим я постился и медитировал на протяжении трех дней, поэтому полностью сконцентрирован на силе дзен.

Открывается дверь, и в кабинет входит Уильям Пук, держа под мышкой ноутбук «Sony». Он демонстративно опускает в карман пиджака плейер «Zune» производства «Microsoft». Это невысокий худощавый человек, в котором чувствуется большая нервная энергия. Он не может стоять на месте, раскачивается взад-вперед и поводит плечами, словно боксер. Волосы у него влажные, как будто он только что вышел из спортзала. Уильям Пук весь в напряжении — короче говоря, типичный азиат.

Дойл в его присутствии ведет себя странно, словно это он находится в подчинении у Пука, а не наоборот. И уж тем более странно, что Пук пришел после Дойла. В нашей компании такое просто невозможно.

— Позвольте представить вам помощника прокурора Уильяма Пука, — говорит Дойл.

Мы пожимаем друг другу руки, и я не могу сдержаться:

— Простите, я не расслышал, как вас зовут.

— Уильям Пук. — Он произносит свою фамилию почти как «Пок».

— Пук?

— Вот только не начинайте этого. — Он натянуто улыбается.

— Простите?

— Вы можете звать меня просто Уильям.

— А что такое? Вы стесняетесь своей фамилии?

— Послушайте, я уже наслушался шуток на эту тему. Может быть, мы перейдем к делу?

— Разумеется, мистер Пук. Кстати, вы знаете, что мы с Бобби Ди были во Вьетнаме?

Бобби бросает на меня взгляд, который, кажется, говорит: «Вы что, с ума сошли?»

— Рад слышать, — отвечает Пук.

— Я просто думал, вас это заинтересует.

— С чего это? Потому что у меня азиатское происхождение? Так мои родители из Сингапура.

— Но ведь это одно и то же, не так ли?

Он смеется, но я вижу, что его уже просто распирает от злости.

— По-видимому, у вас неважно с географией, если вы считаете, что Сингапур и Вьетнам — это одно и то же.

Я поднимаю руки и говорю:

— Да ладно, не кипятитесь, Брюс Ли.

— Что вы себе позволяете? — Лицо у Пука наливается кровью, глаза начинают нервно подергиваться.

Дойл берет Пука за руку и говорит:

— Уильям, все в порядке, успокойся.

— Вот это правильно, — соглашаюсь я. — Делайте то, что вам говорит белый человек.

— Лучше бы вы этого не говорили. — Кажется, что еще немного, и голова Пука взорвется. — Вы поганый расист.

— Я полагал, что это вы расист, — отвечаю я.

— С какой это стати?

— Знаете, ваша враждебность действует мне на нервы. У вас явно предвзятое отношение ко мне. Я думаю, что мне следует заявить вам отвод.

Он только открывает рот, и из него доносится шипение и какие-то нечленораздельные звуки. Дойл выводит его из кабинета.

Пока оба временно отсутствуют, Бобби берет меня за руку и просит прекратить балаган:

— Я не шучу. Не стоит задираться с этим парнем.

— Я только пытаюсь его немного подергать.

— Лучше не надо. Договорились? Это в наших же интересах.

Допрос происходит за большим столом. Я сижу в огромном кожаном кресле, передо мной установлен микрофон, а на мое лицо направлена видеокамера. Мы этого и ожидали. Я репетировал в комнате, которая выглядела практически так же. В дальнем конце стола сидит стенографистка, а рядом с ней три помощника Дойла — двое мужчин и женщина, перед которыми на столе лежат папки с бумагами и все те же самые гнусные ноутбуки с установленной системой «Windows». К тому же это компьютеры марки «Dell» — хуже и не придумаешь. Я стараюсь не смотреть в их сторону, однако гул и свист их вентиляторов игнорировать невозможно.

Помощники представляются мне. Им тоже с трудом удается скрывать радостное возбуждение от встречи со мной. Однако я прекрасно знаю, о чем они думают: «Нас ждет колоссальная удача, если мы засадим эту сволочь за решетку».

— Я тоже рад с вами познакомиться, — говорю я им. — Для меня это истинное удовольствие.

В ходе допроса меня поддерживают Бобби Ди и пятнадцать юристов «Apple», каждый из которых получает по четыреста долларов в час только за то, что сидит здесь с умным видом.

Дойл и Пук сидят прямо напротив меня. Дойл ведет допрос. Пук просто смотрит на меня, не отрываясь, и подсовывает Дойлу записки с вопросами. Сначала идут простые вопросы: мое имя, дата рождения, занимаемая должность в компании «Apple». Услышав вопрос, чего бы он ни касался, я выдерживаю паузу в три минуты и делаю вид, что думаю. Затем я прошу Дойла повторить вопрос. Если вопрос касается несколько более сложной темы, чем имя, должность и номер удостоверения личности, то я внимательно слежу за расхождениями между первоначальной и повторной постановкой вопросов, а потом прошу уточнить, на какой из них я должен отвечать.

Эта стратегия называется «сумасшедший дзен». Я освоил ее в семидесятые годы, когда обучался в центре дзен в Лос-Альтосе. Она берет свое начало в буддистских монастырях. Некоторые монахи сходят с ума от изоляции и превращаются в весьма надоедливых субъектов, которые своими вопросами доводят до бешенства всех окружающих. В буддизме к ним относятся терпимо и даже с почитанием, поскольку считается, что их сумасшествие представляет собой как бы канал связи с божественными силами. Пусть даже их речи могут показаться бессмысленными, в них все равно пытаются отыскать какую-то высшую истину.