Питер Гент - Сорок из Северного Далласа

Я расхохотался.

— Их папочки были в восторге!

— Да, им моё выступление не слишком понравилось. Но какого чёрта, ведь я — звезда. Дрэйк встал потом и сказал, что не следует принимать мои слова слишком буквально — я так и не понял, что он хотел сказать этим, — и что предстоящий чемпионат Ассоциации молодых христиан — одно из самых важных событий в их молодой жизни. Что это дисциплинирует, воспитывает волю к победе, укрепляет характер — всё такое. Потом он подошёл ко мне и попросил не курить перед его ребятами. Я чуть в штаны не наложил с перепугу. А он имел в виду обычные сигареты.

Максвелл слез с полка и похромал в душевую. Я терпеливо ждал его возвращения, лёжа на полу.

— Затем, — продолжал он, перешагивая через меня, — затем он пригласил меня к себе выпить пару стаканчиков. Поскольку моё выступление длилось меньше часа, я подумал, что за триста долларов можно и поехать. Мы приехали к нему домой, он познакомил меня с женой. Вот тогда я тебе и позвонил. Он хотел, чтобы ты приехал и тоже слегка поимел его жену.

— Что? — Потрясённый, я сел слишком быстро. Голову снова пронзила боль.

— Знаю, знаю. — Максвелл продолжал рассказ с притворной гримасой раскаяния на лице. — Мне не следовало так поступать. — Он нахмурился и потряс головой. — Я знаю, как ты относишься к подобным делам — когда на женщину лезут целой оравой, именно потому я тебя и не пригласил. Но она отлично выглядела для своего возраста.

— Сколько ей? — спросил я снизу.

— Около тридцати пяти. А он сидел в ногах кровати и дирижировал, указывал ей, в каком ритме работать, как повернуться, какое положение принять, за что взяться. Мне казалось, что я в операционной. К тому же он совал нам в нос какую-то пахучую гадость. Затем мы пошли в душ. Вернувшись в спальню, она достала такой большой искусственный…

— Дилдо. — Я улыбнулся. — Максвелл был мастером-практиком, но слаб в теории.

— Да, этот самый. — Максвелл спешил продолжить рассказ. Казалось, что он переживает по-настоящему то, что случилось с ним, только тогда, когда рассказывает об этом. Его рассказы всегда вызывали у меня интерес — ещё один аспект странного паразитически-симбиотического содружества, скреплявшего нас.

— Примерно вот такого размера. — Он раздвинул ладони приблизительно на фут и затем сделал кольцо своим большим и указательными пальцами. — Джерри надел его и принялся за работу. Что за вечер!

— И когда ты уехал?

— Это уже глава вторая.

Жар сауны и волнение, вызванное рассказом Максвелла, оказались выше моих сил. Я встал и пошёл под душ, чтобы остыть. Стоя под душем, я впервые почувствовал действие медикаментов. Похоже, что мне удастся прожить ещё один день.

В двери душевой показался Руфус Браун, сорокалетний негр, обслуживающий здание клуба.

— Как вы попали сюда?

— Привет, Руфус, как дела?

— Отлично, как вы попали сюда?

— Максвелл разбил окно сзади. Сделай что-нибудь, ладно?

— Хорошо, — сказал он, нахмурившись. — Но если мне придётся платить за окно, вы должны дать мне деньги. Ты же знаешь, как мало я получаю.

Он был совершенно прав. Разведчики клуба, разъезжающие по разным городам, проливали виски на большую сумму, чем Руфус получал за год. Клинтон Фут бился с ним за каждый цент. В прошлом году, после завоевания первого места в лиге, мы проголосовали за выдачу Руфусу двух тысяч ста долларов из причитающихся нам чемпионских, но Клинтон сделал по-своему и снизил премию до пятисот долларов на том основании, что «решение не было единогласным и нельзя давать цветному премию больше, чем служащим клуба».

— Обязательно, Руфус, — сказал я. — Спасибо.

— Сделаю, не беспокойся. — Он улыбнулся и пошёл обратно в раздевалку собирать вчерашние грязные носки и суппортеры. Я сунул в нос фломастер и попытался прочистить отверстие. В результате из левой ноздри потекла кровь, а из правой — светлая, как вода, жидкость. Моё левое ухо было чем-то забито уже давно и отчаянно болело, когда я двигал челюстями. В результате я не ел по-настоящему уже несколько дней.

— Примерно около полуночи, — продолжал Максвелл, — когда его измождённая жена заснула, мы пошли в кухню выпить пива, и он позвонил жене какого-то врача в Лейквуде. Она пригласила нас к себе. Муж куда-то уехал. Джерри сказал мне, что она — нимфоманка и проходит курс лечения. Её муж не возражает, чтобы его жену… развлекали, только настаивает на предварительном знакомстве. — Губы Максвелла искривились в циничной улыбке. — Для меня она сделала исключение — всё-таки я звезда и всё такое. Она настоящая красавица — лет двадцати пяти. И визжала так, что…

— Не надо больше. — Я умоляюще поднял руки.

— А после того как мы потрудились на славу и были на грани издыхания, она открывает ящик в своём туалетном столике и показывает мне шприц с морфием…

— Морфием?

— По крайней мере так она сказала. — Лицо Максвелла ничего не выражало. — Она объяснила, что муж, уезжая, оставил ей этот шприц. И потом принудила нас к таким извращениям, которые я только в кино видел.

Максвелл улёгся на спину и стал что-то мурлыкать. Дверь распахнулась. На пороге стоял Эдди Рэнд, массажист, растерянно глядя на меня взглядом.

— О’кей, — завопил он. — Кто?

Я немедленно указал на Максвелла.

— Он, — сказал я.

— Это правда, Сэт? — Голос Рэнда зазвучал гораздо спокойнее.

— Что правда? — равнодушно спросил Максвелл, по-прежнему уставившись в потолок.

— Шкафчик с медикаментами, — объяснил Рэнд. — Если Б. А. узнает об этом, не миновать скандала.

— А ты не говори ему, — предложил я. — Не подводи парня. Я был рядом и всё видел. Он неимоверно страдал. Посмотри на это, как на исключительный случай.

— А ты всего лишь стоял и наблюдал? — с подозрением спросил Рэнд.

— Он повалил меня и силой заставил проглотить пару. — Я раскинулся на полу, держа руки за головой. — Но я не сержусь на него. Почему ты не хочешь его простить?

— Чтоб больше этого не было, — произнёс Рэнд. — Слышали, ребята?

— Ни в коем случае, Эдди, можешь быть уверен, — сказал я, переворачиваясь на бок, спиной к сердитому мужчине в белых брюках. — Надеюсь, за пиво ты тоже не рассердишься?

— Подонки! — взвизгнул Рэнд. — Выпили моё пиво!

Его нога, обутая в туфлю на резиновой подошве, с размаха пнула меня в зад. Дверь захлопнулась.

— Чёрт, — пробормотал я, потирая пострадавшую ягодицу, — как больно.

— А ты чем занимался вчера? — Голос Максвелла разбудил меня. Я застонал, пытаясь сесть.

— Ничем, Обычный вечер среды.

Вчерашние события исчезли куда-то. Я напрягся, пытаясь вспомнить. Казалось, с тех пор прошли годы.

— Ах да, я словил невероятный кайф. Набрался кактусового сока у Харви и посмотрел на то, что я собой представляю на самом деле. И убедился ещё раз, что я полный чудак на букву «м». — Я вздохнул, понимая, что это правда»