Катарина Хакер - Бедолаги

Раздался телефонный звонок, и он сразу понял, чей голос сейчас зазвучит, а чей — нет, покорно все выслушал и согласился. В кухне он вымыл посуду, скопившуюся за последние дни, — немногочисленные и разрозненные предметы, как сломанный забор отделявшие его от высоких надежд и финального разочарования дяди и тети. «Проснуться от кошмарного сна, — говорил дядя, — это счастье, а от счастливого сна — вовсе нет».

На лестничной площадке послышались шаги, кто-то тяжело, но решительно топал наверх, мимо его двери к чердаку, символически запертому навесным замком. Андраш услышал шаги у себя над головой, потом стало тихо. Может, туда залез бомж со своей подстилкой и пластиковыми пакетами, решил там свить гнездо? Андраш вздохнул: надо бы пойти и поглядеть. Затем снова раздались шаги, на этот раз женские, и Андраш, как только Магда постучала, открыл дверь и заключил ее в объятия.

— В твоем подъезде пахнет зимой, — промолвила она, уткнулась лицом в его плечо и засмеялась. — О ком ты мечтал, о своей малютке?

Тонкое, почти прозрачное покрывало раскинула она между ним и его печалью, и он, чувствуя рукой ее сухую, в веснушках, кожу, услышал Изабель — робкий шепот, легкий жалобный звук, понял это спустя мгновение и выпустил было Магду из рук, но та прижалась к нему крепче, с неуверенным призывом чуть раздвинула ноги, от чего он заволновался и спустя несколько секунд почувствовал, что его желание сильнее, а она лишь готова ответить.

— Мой милый, бедненький мой, — произнесла она как бы между прочим, мимоходом, и он остался лежать, а она поднялась, накинула и застегнула блузку, снова наклонилась к нему, поцеловала. — Может, мы и подходим друг другу — ты со своей Изабель, я со своей скорбью. Я вышла тогда за Фридриха, потому что он так решил, а я не знала никого другого, зато теперь о нем тоскую, он кажется мне таким прекрасным.

Она рассмеялась и ушла в гостиную рядом, погладила рукой красную софу, на минутку присела, и он увидел светлую кожу и тонкие ноги. Хрупкой и беспомощной, как старушка, представилась ему Магда, и нетрудно было вообразить, что рядом сидит, кивая, его тетка и безмолвно плетет одну из бесконечных и путаных историй про дома и квартиры в Будапеште, историю длиной в целый век, определивший человеку место среди теней и пораженцев.

— Давай уедем в Будапешт, — предложила Магда. — Поверь, нет лучшей основы для брака: один соглашается с тем, что другой его не любит.

Андраш встал, натянул трусы и брюки, подошел к Магде, чувствуя себя неуклюжим и беспомощным с обнаженным торсом, подметив ее настороженный взгляд. Ужасно хотелось остаться одному, одному выйти на улицу, завернуть в пивнушку и что-нибудь выпить, обменяться с кем-нибудь двумя-треми случайными словами, снова выйти на улицу и на такси заехать на Вартбургштрассе, а домой вернуться к утру, может, слегка навеселе, и тогда уж подумать о Магде, о ее теле и ее нежности, тонким покровом все еще отделявшей от него Изабель. Он испытывал благодарность. Благодарность за то, что Магда тут же оделась и собралась уходить, от двери послала ему воздушный поцелуй, не ожидая прощальных объятий, не ожидая ничего, кроме прочитанного в его взгляде: отныне они вместе. Может, видеться они будут раз в неделю, вдвоем ужинать и спать вдвоем, как пожилые супруги, каждому своя печаль, каждому своя радость, но вот ведь нашелся тот, кто обнимет ее стареющее тело не на миг, но на весь истекающий срок — единственно возможная милость, так думала Магда. Время делится на столь малые отрезки, что не стоит о нем размышлять.

Спустя четыре дня Андраш пригласил ее поужинать. Магда заметила сразу, что поцеловаться с ней Андраш не хочет, но зато он взял ее руку, погладил складочки на сгибах пальцев, тонкие проступающие жилки на тыльной стороне ладони и красивые, без лака, ногти. Хотел, чтобы Магда на миг забыла о взятой им на себя ответственности. «Наверное, — думал он, — мы и вправду слишком стары для мыслей о том, хватит ли этого». И рассказал ей про того, кого обнаружил на чердаке, про его крошечное темное личико с испуганными глазами, про приступы ярости у этого человека, с криком и проклятиями вступившего в безнадежную борьбу с всевластными призраками, чьи имена он, представившийся господином Шмидтом, назвать не решился.

— Вообрази, — сказал Андраш, — это его настоящая фамилия: Шмидт. Говорит, у него было восемь сестер, но в живых остался он один, будто его приговорили жить вечно.

— И как ты намерен поступить? — спросила Магда.

— Я купил ему электроплитку и кастрюлю.

Магда рассмеялась.

— А еще две тарелки, — продолжил Андраш, — вилка с ложкой у него есть. Теперь он собирается пригласить меня на ужин. Из управы туда никто не придет, они только и ждут, пока я съеду, чтобы продать все вместе.

Позже Магда и господин Шмидт познакомились, а еще позже господин Шмидт случайно увидел и Изабель, постучал к Андрашу в дверь, уважительно поклонился и заявил, что, если тот женится на младшей из двух женщин, добра не жди. Андрашу легко удалось его успокоить, но сердце у него кольнуло. Был ноябрь, в январе Якоб переедет в Лондон, найдет квартиру, Изабель вскоре последует за ним.

Рождество Андраш отпраздновал с Магдой; Якоб и Изабель по приглашению Ганса уехали в Шварцвальд.

На Новый год все собрались на Вартбургштрассе. Магда была в Риме. Андраш и Гинка приготовили ужин из пяти блюд, Изабель накрыла на стол. Ганс принес петицию в защиту узников Гуантанамо; явно готовилась новая война. Якоб рассказал про коллегу, который во всеуслышание утверждал, будто в атаке на башни-близнецы принимал участие Моссад, и они в конторе борются за то, чтобы этот коллега не стал партнером Гольберта и Шрайбера. В полночь все подняли бокалы за мир в наступающем году, хотя знали, что никто в это не верит. Но все же выпили за мир и, — не упоминая об этом — за то, чтобы самим остаться целыми и невредимыми. Андраш скучал по Магде, но, когда обнял и поцеловал Изабель, поздравляя с Новым годом, подумал, что бросил бы все, стоит ей захотеть. Поцеловал в губы, пока Якоб готовил фейерверк на балконе, и Изабель, подняв голову, подставив красивое и молодое свое лицо, ответила на поцелуй.

В аэропорту Якоб набрал номер Элистера, своего будущего коллеги. Трубку взяла секретарша Мод.

— О, вы уже прибыли, замечательно! — услышал Якоб ее голос. Мод сообщила, что Элистер будет ждать его в два у входа в Британский музей:

— Он, конечно, вас узнает, не беспокойтесь, Элистер — человек исключительных способностей.

Взлетали и садились маленькие самолеты. Якоб был впервые в аэропорту Лондон-Сити, немногочисленные пассажиры шли к выходу. Был только час дня, и Якоб решил поехать на электричке.