Абилио Эстевес - Спящий мореплаватель

В ту ночь Яфет обнаружил прямо у бешено вертевшегося в разные стороны флюгера огромную белую птицу с черной полосой по краю крыльев и прочным темным крючковатым клювом. Размах ее крыльев достигал, вероятно, метров трех. Белые перья птицы светились в темноте так, словно это было ее собственное свечение, которое рождалось в зобу и выходило через перья. Глаза, круглые и несоразмерно маленькие для такой большой птицы, тоже светились. Яфет обнаружил, что причиной стука клювом по крыше была гниющая каракатица. Непрекращающегося стука, который он принял за сигналы. Реакция птицы на непрошеного гостя была враждебной и угрожающей. Ни животным, ни людям не нравится, когда кто-то посягает на их пищу. Хотя удивительным в птице был не только ее размер, но и то, что обычно птицы не летают и не ищут пищу по ночам. Яфет всерьез испугался, когда животное забило гигантскими крыльями, и навзничь упал на черепицу, защищая руками глаза. В течение нескольких секунд мальчик и птица осторожно изучали друг друга. Затем птица снова забила крыльями, вытянула свою короткую шею и неловко двинулась в сторону Яфета. Несмотря на страх, ее нелепые движения вызвали у него смех. Неустойчивые лапы, завершающиеся мощными когтями, неуклюже переступали. Краткий и спасительный смех остановил птицу. Нервно, словно понимая, что происходит, она повернула голову, как будто вглядываясь в море и в ночь. Затем отыскала каракатицу, с невероятной быстротой подхватила ее клювом и взлетела.

Яфет зачарованно смотрел, как красиво она летит.

Не вставая, удивленный и еще напуганный, Яфет наблюдал за сияющим следом, оставляемым ей. Его поразило, как незаметно смешивался этот след с другим светом — звезд и кораблей.

И тогда, выискивая птицу на туманном горизонте, он увидел далекие, мерцающие и манящие огни. Огни какого-то города. Ки-Уэст, Нового Орлеана, Пенсаколы, Сент-Питерсберга, Тампы.

В действительности, и согласно естественному ходу событий, названия пришли гораздо позже. В первый момент Яфет просто почувствовал, что эти огни на горизонте никак не связаны с движением, земным или небесным. Это были не кочующие, не странствующие огни, это были фонари, светильники, маяки, прочно стоявшие на своих местах. Иногда на северо-западе, иногда на северо-востоке, но всегда на Севере, они обещали счастливую и надежную жизнь. Хотя возможно, что и это ощущение пришло позже (с наблюдением, размышлением, опытом), ощущение обещания спокойствия, удовольствия, радости, хорошей жизни, то есть хорошей работы, хорошей погоды, хорошего обеда.

Ки-Уэст, Новый Орлеан, Пенсакола, Сент-Питерсберг, Тампа?

Земля обетованная. Так называл Полковник-Садовник земли, которые раскинулись, как обещание, на противоположном берегу залива.

И как это часто бывало, названия городов Севера раскрыл Яфету дядя Оливеро. Однажды в воскресенье он показал на северо-запад и рассказал о своем путешествии (наверняка выдуманном) в Новый Орлеан, на борту корабля «Wizard Island» [157] «Волшебный остров» (англ.). . Все время, пока они плыли, по словам дяди, их сопровождали дельфины, до самого входа в дельту Миссисипи. Было это правдой или выдумкой, но дядя рассказывал, что они прибыли в Новый Орлеан во вторник на Марди Гра, в самый разгульный день карнавала. Яфету было все равно, выдумывал дядя или нет. Главным было то, что есть город Новый Орлеан и там проходит карнавал Марди Гра. Важно было, что есть еще такие города, как Пенсакола, Тампа, Сент-Питерсберг, Ки-Уэст, и такая судоходная река, как Миссисипи, на просторах которой можно потеряться на плоту вместе с замечательным негром по имени Джим.

И важно было, что огромная птица своим полетом открыла ему огни. И в отличие от птицы огни остались и горели там, на горизонте, каждую ночь. Всегда.

Хотя было бы дальновидней употребить слово «всегда» только по отношению к тому времени, которое прошло до этой октябрьской ночи, по отношению к этим долгим десяти годам, тысячам медленных ночных часов, предшествовавших этому предрассветному часу в комнате Яфета и Немого Болтуна.

Шорох простыней, движение москитной сетки над кроватью кузена, Яфет в испуге оборачивается. Нет, ничего, наверное, тот всего лишь устроился поудобнее во сне. Несмотря на слабый свет и сетку, Яфет видит, как Болтун лежит, положив обе ладони на грудь, и улыбается. Яфет знает, что его улыбка не имеет отношения к реальности. Как всегда очень пристально он разглядывает кузена, и ему хочется лечь к нему в кровать, как он делает иногда по ночам, закрыв глаза и притворившись сомнамбулой. Как хорошо лежать с ним рядом.

Болтун снова улыбается. Что ему снится? Болтун живет в другом мире. Именно это выражает снисходительный взгляд Яфета и его рука, гладящая москитную сетку. Этот юноша во сне словно парит в воздухе, такой радостный и глубокий у него сон. Болтун очень похож на свою сестру Валерию, но в нем больше хрупкости, и его только нарождающаяся мужественность несет на себе явный отпечаток женственности. Яфет протягивает руку над красивой грудью Болтуна, которая движется в такт едва слышному дыханию. Он не дотрагивается до него, и все же, как всегда, его охватывает удовлетворение, потому что он ощущает пальцами кожу, которой не касается.

Он снова берется за подзорную трубу. Даже с помощью этого видавшего виды инструмента он не может яснее разглядеть огни. То, что видно в старую трубу, кажется ему еще более неясным, чем без нее. Расплывчатые огни. Размытое пространство. Нечеткий горизонт. И, несмотря на то что море спокойно, Яфета удивляет абсолютная неподвижность горящих в море огней.

Он кладет подзорную трубу на тумбочку и снова сосредотачивается на тишине с видом человека, слушающего привычный диалог, хотя в этот раз он не пытается разгадать ее. Кажется, что дом накреняется. Дом — это скрипучий корабль, входящий в порт после долгого и тяжелого плавания. Скрип не слишком страшен. Яфет знает, что скрип его шагов никого не разбудит. К тому же, даже когда обитатели дома не спят, или думают, что не спят, они все равно ничего не слышат. Он всегда ходит босиком, и он открыл очень ловкий способ ходить, почти не наступая, по дорожке, которая проходит над землей. Его сильные босые ноги не касаются расшатанных досок пола. Высокий, мускулистый, крепко сбитый, великолепно сложенный, и все это благодаря смеси американской и кубинской крови в его венах, Яфет может скользить по крыше так, что она под ним даже не дрогнет.

Потихоньку выходить на «Мейфлауэре» в открытое море — один из его любимых секретов. Тайная привычка, которой он предается каждую ночь, не вызывая ни малейших подозрений (так, по меньшей мере, думает Яфет), всегда в ожидании удачного момента.

Так вот, пройти по скрипучим доскам дома и оказаться на пляже несложно. Сложнее зажечь свет. Он не решается зажечь фонарь, но все же берет его, сам не зная зачем. И еще он берет маленький компас на шнурке, который обычно болтается у него на шее. Подзорную трубу Яфет оставляет. Он больше доверяет своим глазам.