Энтони Капелла - Брачный офицер

— Ты убежден, что поступаешь лучшим образом? — спросил Джеймс.

Эрик грозно взмахнул пистолетом.

— Скажи, что я еще даже кофе не пил и что я зол как черт.

— Послушай, по-моему, ты ведешь себя — хуже некуда, — нервно проговорил Джеймс.

— По-твоему, эта кровь разжижается сама собой?

— Скорее всего, нет, но мы с тобой сюда явились, чтобы не допустить беспорядков, — заметил Джеймс. — И, по-моему, все-таки убивать священника в кафедральном соборе в момент священного таинства и в присутствии тысяч свидетелей, большинство из которых уже крайне возбуждено, никак не отвечает нашей задаче. В особенности, если учесть, что нас здесь всего двое.

— Считаешь, я должен убрать пистолет?

— Да, я считаю именно так.

— По-моему, эта кровь через пару минут перестанет быть жидкостью, если этот священник оставит ее в покое. Он все время ее встряхивает, вот она и разжижается.

— Вполне возможно, — согласился Джеймс, — только итальянцы в это верят, и это их дело.

— Ну и как ты считаешь нам надо поступить в данной ситуации?

— В общем, — сказал Джеймс, — по-моему, священники уже обо всем позаботились. Они, судя по всему, сначала позволили толпе прийти в крайнее возбуждение, но также предложили и решение, вынося эти мощи. До тех пор, пока мощей у них хватает, а, судя по всему, этот запас неиссякаем, похоже, в конечном счете все будут счастливы.

С некоторой неохотой Эрик спрятал пистолет.

— Примите наши извинения, — сказал Джеймс священникам. — Мой друг не успел позавтракать.

Священники поглядели на Эрика с сочувствием. Один порывисто сделал шаг к Джеймсу и вложил ему в верхний карман кусочек мощей.

— Это убережет вас от грядущего пламени, — прошептал он, — как и вы уберегли нас от этого голодного американца.

Все церемонно обменялись рукопожатиями, а священник с ракой благословил Эрика.

— По стечению обстоятельств, — сказал Джеймс, когда они уже собрались выйти, — мне кажется, я знаю одну вашу прихожанку, она сегодня венчается здесь. Ее зовут синьорина Эмилия ди Каталита-Госта.

На лицах священников появилось недоумение.

— Как вы сказали? — переспросил один.

— Эмилия ди Каталита-Госта. Она сегодня здесь, в кафедральном соборе, сочетается браком с офицером английского штаба.

— Сегодня это исключено, — покачал головой священник. — В этот день Великого Поста это невозможно.

— Но, как я понял, такова традиция. Девушки из почтенных семейств венчаются именно сегодня и именно здесь.

— Напротив, — возразил священник. — Сегодня, как и все последующие дни этой недели, венчания в этом соборе не производятся.

Когда они с Эриком подходили к джипу, Джеймс задумчиво произнес:

— Кажется, я снова оказался fotutto.

— В каком смысле?

— Точно сказать не могу, но, чтобы внести ясность, по-моему, мне стоит нанести визит синьорине ди Каталита-Госта.

— Вот суки! — вдруг рявкнул Эрик.

— Ты что?

Эрик ткнул пальцем:

— Как теперь ехать!

Их джип стал приблизительно на фут ниже, чем был, когда они его оставили, поскольку лишился всех своих четырех колес. Верхний прожектор, дворники, да и само ветровое стекло, а также дверцы, верх, мотор и сиденья — все испарилось. От машины остался чистый скелет, одна оболочка.

— Есть у тебя, Джеймс, в кобуре пистолет?

— Да. А что?

— Умоляю, пристрели меня лучше сейчас. Иначе это непременно сделает наш начальник по снабжению.

Понадобилось несколько часов, чтобы утрясти дела с заменой раскуроченного джипа. Отказавшись от предложенного Маллони colazione inglese, английского завтрака, под которым, как Джеймс уже по опыту знал, подразумевалось содержимое банки «Тушенки с овощами» — теперь зажаренное на сковородке и превратившееся в ломкий, подгорелый блин, затем чуть подогретый в кастрюльке, Джеймс сел на мотоцикл и покатил к элегантному домику в Вомеро, где встречался с синьориной ди Каталита-Госта и ее отцом.

Дверь оказалась не заперта, и он вошел в дом. Внутри было очень тихо. Джеймс, не нарушая тишины, прошел в комнату, где проходила их беседа. Она значительно опустела по сравнению с тем днем. Впечатляющие картины, громоздкая мебель, антиквариат — все исчезло, и взамен появилась новая, крикливая обстановка в стиле «арт-деко». На одном из кресел распласталось мужское пальто. В конце комнаты за дверью ухо Джеймса уловило некое движение.

Он подошел к двери, открыл ее. На полу перед ним тощая мужская задница ритмически вздымалась и опускалась между раздвинутыми женскими ногами.

— Ах, простите! — воскликнул Джеймс, попятившись.

И окаменел. Оба, и мужчина, и женщина, встрепенулись на его голос. Мужчина, энергично предававшийся любви с Эмилией ди Каталита-Госта, был не кто иной, как ее собственный папаша.

— На нас, похоже, — медленно проговорил майор Хеткот, — надвигаются эпидемией чудеса.

Он снова перевел взгляд на рапорт, который держал в руке, временами взглядывая на Джеймса и сдвигая брови.

Джеймсу уже было известно содержание рапорта. Тогда в соборе он никак не мог предвидеть, что в Неаполе масса других священников и что все они также голодают. В результате теперь по всему городу святые распятия истекали кровью, исходили потом, слезами, на них вырастали, потом пропадали волосы, распятия скрежетали зубами или подавали иные признаки жизни на радость и процветание священникам, пестовавшим их. В церкви Святого Анджело Иисус завел оживленную беседу со статуей Девы Марии, и этот факт был подтвержден одновременно несколькими независимыми свидетелями. В церкви Святой Марии дель Кармине королевскому парикмахеру приходилось Иисуса постоянно брить, настолько густая вырастала у него щетина, в церкви Сан Гаудизо он завел привычку подмигивать хорошеньким девчонкам. Мало-помалу кровь городских святых возбудила к жизни целую россыпь свойств, совершенно науке неизвестных. Так, одна святая переходила в жидкое состояние ровно в десять утра каждый вторник, в то время как святой Джованни непременно пузырился всякий раз, заслышав слова Священного Писания.

Майор Хеткот наконец отложил рапорт и с язвительной кротостью сказал:

— Убежден, вы сможете мне все это объяснить!

— Сэр, — робко начал Джеймс. — Мне кажется, итальянцы верят, что вот-вот случится какое-то несчастье. Священнослужители просто воспользовались этим. Что же касается событий в соборе, то, пожалуй, неуместно было вмешиваться в то, что, бесспорно, является внутренней проблемой самих итальянцев.

— Отлично! — подхватил майор. — И тот факт, что гражданское население сейчас намеренно загоняется в состояние истерического бреда, поскольку считается, что с приходом союзников на них непременно обрушится какая-то непонятная катастрофа, очевидно у вас лично никакого беспокойства не вызывает.