Энтони Капелла - Брачный офицер

— Понимаете, — говорил Джеймс, — любовь это не просто чувство. Любовь это состояние. Как будто попал в новую страну, и сознаешь, что в сущности никогда не любил то, что осталось позади. Это как мурашки по коже… трудно объяснить… она улыбнется, и я радуюсь, как ребенок. Стоп… что-то меня не туда понесло, болтаю всякую чепуху.

Девушка, которую звали Аддолората, с улыбкой всплеснула руками:

— Что вы, все точно так! То же самое у меня к Магнусу!

— Счастливчик, выходит, этот Магнус, — сказал Джеймс.

И вдруг понял, что до сих пор не задал Аддолорате ни единого вопроса ни о ее женихе, ни о ее материальном положении. Они так мило беседовали, что отклонить ее прошение ему казалось непостижимым.

— Послушайте, — предложил Джеймс, — мне необходимо написать соответствующий рапорт, но, возможно, вашу проблему несколько облегчит то, что прежде я назову вам правильные ответы на мои вопросы. Скажем, если я спрошу, на какие средства вы живете…

— Дядя высылает мне деньги! — быстро вставила Аддалората.

— …может ведь случиться, что кое-какие деньги вы украли у одного немца. Видите ли, немцев уже тут нет, проверить нельзя. Родственники же имеют пренеприятную привычку опознаваться.

— Ну да, я и говорю… украла у немца.

— Отлично! — просиял Джеймс. — По-моему, у нас получится совсем неплохо.

Позже, когда он печатал на машинке свой рапорт, Ливия просунула голову в дверь его кабинета.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Готовлюсь к бракосочетанию.

— Кого же ты осчастливил?

— Аддалорату Ориго. Разумеется, жених не я, один капитан из шотландского полка. Я способствую.

— А тебе долго еще, может, пойдем пройдемся? — бросила Ливия небрежно, выставляя шляпку, какой он прежде у нее не замечал. — В это время у нас принято прогуливаться.

Джеймс видел, как по Виа Рома гуляют под ручку молодые пары и понимал, что гуляние такого рода на виду у всех — необходимое проявление ухаживания у итальянцев.

— Ливия, — с тяжелым сердцем произнес он. — Боюсь, что наша прогулка не состоится.

— Если ты сегодня так занят, может, завтра?

— Завтра ничем не лучше, чем сегодня. Как и любой другой день. — Он набрал в грудь побольше воздуха. — Мне ужасно неловко, Ливия. Брачный офицер просто не имеет права открыто ухаживать за итальянской девушкой.

Он увидел, что его слова, точно громом, ее поразили.

— Я должен был раньше тебе сказать, — произнес он виновато.

Тут ее ножка стала угрожающе постукивать.

— Ты что, стыдишься меня? — спросила она в упор.

— Не в том дело. Просто мое положение…

Резко захлопнувшаяся дверь не оставила у него ни малейших сомнений относительно ее взглядов на его положение.

Джеймс вытянул из каретки листок с рапортом, перечитал. Решил, что это полный бред. Вздохнув, скомкал листок, кинул в мусорную корзину и принялся печатать заново.

Он надеялся, что к ужину Ливия остынет, но по брошенному на него колючему взгляду понял: не тот случай. Тарелку она небрежно шмякнула на стол перед ним, и теперь была с ним явно менее обходительна, чем с остальными. Хуже того, после ужина он заметил, что она живо подсела к Эрику, и каждое его слово встречала оживленным смехом. Больше двадцати минут подобного зрелища Джеймс вынести не мог. Он встал, за неимением лучшего пнув со всей силы ножку стола, и отправился спать.

На другое утро он проснулся до рассвета и отправился на рынок. Переходя от прилавка к прилавку, показывал продавцам толстую пачку лир, задавая при этом некие вопросы. Наконец один из них дал понять, что сможет достать Джеймсу искомый предмет. Заставил прождать с полчаса, после чего человек вернулся с небольшим бумажным пакетиком.

— Вот, — сказал он, протягивая пакетик Джеймсу. — Тут одна восьмая фунта.

Джеймс вскрыл пакетик, чтобы проверить содержимое. Ноздри наполнил аромат — густой, насыщенный, с горчинкой. Десятка два кофейных зерен отсвечивали черным перламутром.

Чуть погодя Джеймс увидел продавца, торговавшего свежеиспеченными sfogliatelle — маленькими булочками с сыром рикотта, лимонными цукатами и корицей, похожими на те, что Ливия подавала к завтраку. Большой пакет с апельсинами и немного свежего козьего молока — и вылазка за покупками была завершена.

Принеся все это в свои апартаменты, он успел как раз накрыть на стол, поставить цветы и фарфоровую посуду, и выжать немного апельсинового сока, когда Ливия, позевывая, появилась из своего обиталища. Тотчас остановилась и с подозрительным видом принюхалась.

— Не «Нескафе», — сказал он. — Настоящий.

Она удивленно выкатила глаза:

— Кофе? Настоящий?

— Пусть стряпать я не способен, зато приготовить завтрак смогу.

— Ой, Джеймс, это здорово! — Но тут Ливия вспомнила, что на него сердита. — Правда, ты рисковал.

Он взялся готовить кофе. Ливия тотчас встала у него за спиной, щедро сыпля советами, чтобы не позволить ему в его неопытности загубить драгоценные зерна.

— Не волнуйся, — сказал Джеймс. — Я знаю, что делаю.

— Ну да… — отозвалась она. — А чашки подогрел? Обязательно надо подогреть. Ну, как ты мелешь кофе! Не так, надо прямо в порошок стереть! Нет, сперва пусть вода слегка остынет…

И так стремительно выхватила у него из рук кофеварку и кофейные зерна, что он даже и возмутиться не успел.

Она налила им обоим по крошечной чашечке густого черного напитка, и он был так крепок, что не только консистенцией напоминал машинное масло, но даже сверху был подернут маслянистой пленкой. Они оба взялись за sfogliatella и приступили к кофе.

— У меня сегодня все впервые, — прервала наконец молчание Ливия. — Во-первых, в первый раз с начала войны пью настоящий кофе, во-вторых, впервые в жизни готовят для меня. Спасибо тебе, Джеймс!

— Неужели для тебя никто никогда не готовил?

Она покачала головой:

— Я всегда стремилась все делать сама.

— Когда-нибудь, — сказал Джеймс, отхлебывая кофе. Свой, как он отметил, она выпила жадно, в три глотка, — я приготовлю ужин для нас двоих. Только для нас.

Ее взгляд внезапно приклеился ко дну кофейной чашки.

— Значит, ты все-таки не против выйти со мной прогуляться?

— Больше всего на свете мне хочется быть с тобой. И все-таки, Ливия, я хочу, чтобы между нами была ясность. Мне нельзя показываться с тобой публично. Я не могу объявить, что ты моя девушка. Я даже не могу позволить, чтобы другие офицеры узнали о моих чувствах к тебе, потому что, если мой командир об этом узнает, скорее всего, мне придется — мешок на спину и отправляться куда-нибудь в Африку. Я понимаю, выглядит все это довольно неприглядно, но больше мне сказать тебе нечего.

— И, конечно, жениться на мне ты тоже не сможешь, — тихо сказала Ливия.