Михаил Садовский - Будни накануне

У парторга института, конечно, было много работы, поэтому он как-то упустил, что творится дома, в своей лаборатории, и теперь беседовал со всеми сотрудниками по очереди. Тут свести концы с концами ему было не трудно - все же жизненный опыт и сноровка, что с того, что двадцать восемь человек, у каждого свое мнение, а должно быть одно, вот и надо трудиться, он, как учили, шел в массы и начинал с низов, поэтому до МНСов дошла очередь скоро.

- Вы ведь в комсомоле состоите? - поинтресовался он у меня.

- Конечно, Иван Семеныч!

- Так надо думать, как жить дальше... У вас какая общественная нагрузка? Есть?

- Я дружинник... и еще это... я фотолисток делал, когда Фиделя встречали!

- Вот, замечательно! Ряды партии должны расти за счет сознательных и грамотных... ученые нам нужны...

- Конечно, - согласился я, - свои Ломоносовы!

- Да, вы поговорите с Крутовой... она у нас старый работник, парторг... и расскажет вам все насчет рекомендаций...

- Хорошо, - согласился я без обиняков, чтобы сократить прения... - Поговорю. Обязательно.

- Я очень рад, что вы меня поняли, - искренне обрадовался Иван Семенович.

Авдошкина остановила меня в тот же день:

- Семеныч приставал? - то ли спросила, то ли утвердила она. - Правильно. Без этого никуда. Не пробьешься... надо вступать...

- Моть, ну откуда ты все знаешь? - я уже чувствовал, что закипаю.

- Как откуда? Ты что, слепой? Ты знаешь, как он сам защищался? Приехал лапоть лаптем из Днепропетровска своего и сразу в комсорги... Я ж ему всю диссертацию просчитала на линейке... все точки поставила и все кривые вывела, а он пока по лесенке, по лесенке... Уже в партбюро...

- И мне что ли? - закипятился я.

- Коль, дурак ты, я тебе скажу, ты не обижайся только... Зачем тебе по кабинетам, у тебя ж мозги какие, а ему чем брать? Только я тебе так скажу: Авдошкин мой никак не мог пробиться, пока не вступил - а раз! - и пошло... Ты старших-то слушай...

- Ладно, Моть! - я соглашался быстро. Все меня учили, и я привык уже. Андрей тоже учил - тот совсем другому.

- Ты с Люськой познакомился? - спросил он.

- Как? - удивился я.- Ты же меня сам представил.

- Ну, это только представил...а так... - он покрутил рукой в воздухе...

- Я что-то не то сделал? Ты скажи, Андрей, может быть ты...

- Ноу, ноу, ноу! - он вообще был англоманом. - Я просто хотел тебе сказать, чтоб ты языком не болтал - все обратно вернется...

- Куда?

- Сюда, - он как-то сосредоточился, даже брови сдвинул.

- Что вернется?

- Слушай, Коля, наивность это превосходное качество для жизни, но иногда хуже подножки!

- Объясни!

- Ты знаешь, кто она?

- Люся? - удивился я.

- Да! - просто воскликнул Иванов.

- А почему это обсуждать надо...

- У вашего завлаба, Бороды, есть свояк, ты знаешь что такое свояк? Брат жены, - он всегда сам отвечал на свои вопросы. - У свояка есть сводная сестра, это ее дочь.

- Кто? - запутался я в родстве.

- Люся. Дочь сводной сестры брата жены Бороды...

- И...

- А свояк - это замдиректора патентного... понял?

- Так они, что - после работы проводят семейное межведомственное производственное совещание по селектору каждый день? - разозлился я.

- Ты же светский человек, Николай, - эта новость меня сразила.

За бутылку спирта, которую я выменял на пакет термопар у "эксплуататоров" - так мы звали цеховую бригаду эксплуатационников, Михалыч подобрал мне все недостающие фланцы, болты, переходы, стяжки, а чего еще не хватило - выточил. Теперь я мог на своем столе делать один то, что раньше на огромном стенде всей лабораторией... а проще сказать: на каждый опыт три минуты. Пеки точно, как блины на сковородке. Сходство не образное, а фактическое... Я приходил в шесть утра, включал все свое хозяйство и грел часа три, четыре, а потом, когда все уходили на обед, работа замирала, никто ничего не включал и не выключал, и напряжение в сети переставало скакать - я проводил свои опыты и пек данные. Самописец взвизгивал от восторга, лента шипела, потихоньку, от удовольствия хрюкал клапан, и на душе было просто и пусто, потому что душа уходила в то, что я делал руками, а это всегда успокаивает и укрепляет.

За окном уже дробила ранняя зима, хотя было время средней осени. Но тетя Саша вчера, когда я опоздал из булочной и заговаривал ей зубы, сказала, что нынче все приметы прахом пошли, потому что небо продырявили ракетами и толку никакого нет на приметы оглядываться - все не совпадает.

В толстом журнале на английском я вычитал, что кто-то в каком-то Массачусетсе сделал нечто подобное... читал, читал и решил, что ничего не могу вычитать из-за своего немощного английского. Тогда я позвонил Люське, отпросился с обеда и срочно поехал мыкать истину. Но Люська быстренько все перевела мне слово в слово, точно, как я, сказала мне, что у меня экселент флюент инглиш, и что я болван, потому что надо такие вещи сразу патентовать. Они, капиталисты, наверное, так и сделали, а в статье секреты не выдают, а мы русские разгильдяи, а я - главный разгильдяй, пишу статьи да еще приплачиваю редакторам, чтобы мои секреты по миру пустили скорее, и что мне надо срочно подавать на патент, а уж она позаботится, чтобы все быстро оформилось... Потом она сняла очки, свела лопатки под свитером, так что грудь у нее стала в два раза больше...Я уже знал, что будет дальше, и с ужасом смотрел на дверь, а она махнула рукой, мол, черт с ними, она все понимала раньше, чем я успевал сказать, и стала целоваться... Так больше никто не умеет... Мне вообще до сих пор кажется, что если бы не очки, они ей очень мешали, она бы целый день только и целовалась... здорово у нее это получалось...

Авдошкина меня так запугала, что я потащился в свой институт, откуда выпустился только недавно, и пошел по нахалке на кафедру. Профессор вспомнил меня, потому что он еще тогда сказал, что в его практике первый случай, когда студент весь семестр практически прогулял, а экзамен сдал на отлично. Правда, "отл" он мне тогда не поставил, и мы с ним поспорили, кто прав: снижать на балл за то, что я не ходил на его лекции, или ценить то, что я на экзамен в башке принес, а не табель посещений... Но мы так и не решили, кто прав... вернее, я вовремя опомнился и унес ноги, потому что, честно говоря, не надеялся с первого захода проскочить у него - вся надежда была, что попаду сдавать к другому... Но он весь поток по фамилиям помнил, и сам вызывал тех, кто на лекциях не бывал, а спрашивал именно так, как излагал - свою теорию. Я его обхитрил, конечно, но не стал рассказывать, что вместо учебника взял в библиотеке две его диссертации - кандидатскую и докторскую - и мне хватило, значит.

- Ты - балды! - сказала мне Люська. - Кто же без предварительного звонка такие вещи делает.

- Так он же согласился посмотреть мои результаты и выводы.

- Он-то согласился, конечно, ему такой куш в руки сам плывет, а что у тебя скажут?