Андрис Пуриньш - Не спрашивайте меня ни о чем

И все-таки он оставил белобрысую сидеть за своим столом, а сам плюхнулся в кресло напротив меня.

— Сколько лет, сколько зим, Иво!

— Да, Харий, время бежит.

Он златозубо улыбнулся и закурил.

— Яко тут как-то ляпнул, что ты подаешься в рабочий класс.

— Да, — сказал я.

— И теперь уже вкалываешь на заводе?

— Выходит, так.

— Почему школу кончать раздумал?

— В вечернюю пойду. Кончу.

— Нет, у тебя все-таки не все дома.

— Сам знаю.

— Тебе что, деньги очень занадобились?

— И это тоже имеет место.

— Что так? Зажиточные предки перестали о тебе заботиться? — рассмеялся он.

— Зачем уж так сразу!

— Так какого черта тебе втемяшилось идти работать?

— Хочу зарабатывать сам. Надоело стаптывать в школе туфли.

— Надо было тебе со мной поговорить. Я бы подкинул тебе одно-другое дельце, на котором заколотил бы хорошую монету. Еще не поздно.

— Обойдусь.

— Спроси у Эдгара. Он знает…

— Такое дельце мне не нужно.

— Боишься сорваться?

— И это тоже имеет место.

— Без риска деньги не приходят. Кто не хочет рисковать, может пилить железки за гроши.

— Вот этим я и занимаюсь.

— На кафе и киношку по воскресеньям хватает?

— Скажем прямо — не каждое воскресенье.

Моя невозмутимость злила его.

— Харий, я тебе наврал, — сказал я. — Не пошел я работать. Так уж получилось. Все эти красивые слова насчет работы так и остались словами. Очевидно, я слишком крепко сросся со школой, друзьями, привычным ритмом жизни. Мне не хватает решимости что-нибудь круто переменить. Пускай все идет своим чередом. Идеи, которые рождаются на ходу, так же быстро и погибают. Вообще-то я сейчас никакой ущербности не чувствую. Грызу гранит науки. В последнем классе.

— После каждой нашей встречи я вынужден констатировать, — сказал он, — что ты все больше глупеешь. Другие с годами набираются ума. С тобой все наоборот. Наивысший уровень деятельности твоих мозгов был, очевидно, когда ты барахтался в пеленках. Процесс съезжания вниз можно проследить очень хорошо со стороны. Сам-то ты, наверно, не осознаешь?..

— Осознавать не осознаю, но каким-то образом чувствую .

— Тебе надо бы полечиться в психбольнице.

— Это было бы прекрасно. Только меня туда не возьмут. Я безнадежный. Неизлечимый .

Харий поморщился.

— Старина! Давай сменим тему. Поговорим о чем-нибудь другом.

— А что — поговорим, — охотно согласился я. — Как твоя сексуальная жизнь?

— Моя? — удивленно переспросил он. — Нормально, как всегда.

— У меня тоже нормально. Эта тема исчерпана, так?

Он был явно обескуражен. И вообще мне хотелось, чтобы он убрался ко всем чертям до прихода Дианы. Не желал я видеть их рядом. Но он, наверно, решил разобраться со мной, поскольку не собирался уходить, только сказал:

— На эту тему можно говорить без конца.

— Я знаю, Харий! Но меня она как-то перестала интересовать. Я женюсь.

— Что?! — Он весь подался вперед. — Ты женишься?!

— Да. Таков факт.

— На ком ?!

— На женщине.

— Ты дурачка ломаешь или действительно совсем…

— Дальше не говори, — перебил я. — Ты опять скажешь, я ненормальный. Я этим сыт по горло.

— А что же еще могу я тебе сказать?

— Лучше не говори ничего.

— Кто она такая?

— Сказал же тебе — женщина.

— Ну да! — Он терпеливо отмахнулся. — Но кто она? Готов спорить, что тебе заморочила голову какая-нибудь шлюха!

— В старину я был бы должен выплеснуть тебе в лицо шампанское и идти стреляться на пистолетах.

Он засмеялся, потом обмяк в кресле и уставился на меня. Я тоже ничего не говорил, только с удовольствием потянулся, да так, что все суставы захрустели.

Я был свободен от влияния Хария. Больше не существовало для него малыша Иво, которому большой Харий мог вешать лапшу на уши, а тот знай слушал, разинув рот.

— Жизнь идет вперед, Харий! Будь здоров!

— Ну да, ну конечно, — согласился он. — Это все так… Но тебе всего семнадцать.

— Уже восемнадцать.

— Ну да, ну да… Но что меняют эти несколько дней или месяцев…

— Очень многое. С восемнадцати я совершеннолетний.

Он осклабился, и я вдруг снова почувствовал, что его влияние на меня не пропало и, быть может, никогда не пропадет. Оно только пошло по другой линии.

— Иво… Ты меня извини, если скажу тебе такое, что тебе не понравится.

— Говори смело, — сказал я, и румянец ударил мне в лицо, как в былые времена.

Я закурил, чтобы казаться хладнокровней. Завесил лицо облаком дыма.

— Иво… но ведь ты сам еще… ребенок…

— Харий… то есть… ну да… — промямлил я.

— Я понимаю, о чем ты думаешь, — сказал он. — Но это еще не самое главное. Это кролики могут в шестимесячном возрасте.

— Кончай, Харий, прошу тебя. Я человек .

— Дитя человеческое, — усмехнулся он.

Какой черт дернул меня прийти сюда!

— Сколько ей лет? Столько же, сколько тебе?

Я оставил вопрос без ответа. Он с этим примирился. И вообще что еще ему оставалось!

Он поднялся.

— До начала есть время. Подойдем к моей даме. Ее зовут Женни.

— Я с ней знаком.

— Когда ты успел?

— Тогда, в «Рице», когда мы с Фредом брали у тебя джинсы!

— Тем лучше. Пошли поболтаем. Она тебе многое могла бы порассказать.

— Душевно благодарю. То, что мне надо знать, я и сам знаю.

— Я, разумеется, пошутил.

— В таком разе тебе надо бы знать, что я не кролик.

— Дай бог, чтоб так оно и было.

— Так оно и есть.

Харий улыбнулся. Потушил в пепельнице сигарету. Изгадил мою пепельницу.

— Так не пойдешь к нам?

— О чем мне с Женни говорить? Я ее почти не знаю.

— Ладно. Я потом подойду к тебе. Не возражаешь?

— С какой стати? — пожал я плечами.

— Тогда пока!

Он уплыл к своей белобрысой. Нет, какого черта ему от меня надо! Когда чувствуешь себя человеком, подходит и трахает тебя колом по голове.

Близилось семь часов.

Я ждал Диану.

Оставалось еще пятнадцать минут.

Она обещала ровно в семь.

Пришел Эдгар и сел на то место, где сидел Харий. Я обрадовался. Сейчас забуду о Харии и его кладбищенском карканье.

— Акустика в порядке?

— Да. Звучит классно. Один резистор полетел. Заменили.

Он успел переодеться в костюм «Пестрых черепах». Зеленые брюки, как джинсы, только из другой материи. Ослепительно белая сорочка, у ворота почти как жабо.

Я поправил воротничок под его вьющимися длинными волосами.

— Теперь вид у тебя колоссальный. Девчонки глаз не оторвут.

— Ты так считаешь, Иво? — сказал он.

— Да, Эдж, — сказал я. — И еще десять тысяч раз «да»!

Мы сидели и молчали. Зал помаленьку заполнялся. Я напряг слух и сквозь шум голосов расслышал тиканье. Время мчалось, а я пребывал в оцепенении. Может ли человек находиться вне времени? Физика учит, что не может.