Мириам Бодуэн - Хадасса

Величественный бальный зал, арендованный матерью новобрачной, украшали резные панели из цельного дерева, хрустальные люстры, широкая ширма разделяла мужчин и женщин. Я сидела у выхода среди гоев, которые пили пенящиеся соки. Отлучившись на минуту от своего стола, Хадасса подошла к нам, держа на руках свою новорожденную сестричку Хану-Лею. Она обратилась ко мне, ко мне одной: «Видишь мою малышку? Ей шесть месяцев». У Хадассы появились материнские жесты, ей удалось приосаниться так, чтобы удержать младшую сестренку на бедре. Тыльной стороной ладони девочка вытерла слюнки на подбородке ребенка, сказав при этом: «Это учительница французского, ты ее знаешь?» Затем Хадасса шепнула на ухо малышке несколько слов, прерванных женщиной с бирюзовым воротником, пришедшей за Ханой-Леей.

— Это твоя тетя, Хадасса?

— Нет, моя кузина. Ее зовут Двора. Она сестра Ривки, новобрачной. А тебе нравятся такие свадьбы? — поинтересовалась она.

Да. До безумия. Я наслаждалась близостью к общине, не для всех доступной. И уже подсчитала на пальцах дни, которые удалят меня от нее и от класса с сиреневыми стенами. Предстоящее расставание надвигалось, подавляло, отравляя иногда мои вечера на улице Фуллум. Я узнала очень много, но недостаточно. Началась очень быстрая перемена блюд, за вазами с фруктами последовали рыба, цыпленок, плетеный хлеб, сладкий мусс, и в это время разговоры моих коллег коснулись учениц, планов занятий в классе, отчетов, близкого окончания учебного года и ухода Ривки. К счастью, с другой стороны ширмы вскоре послышался голос распорядителя свадьбы, направившегося к синтезатору, и после нескольких аккордов он объявил танец. Оживившись, женщины освободили площадку, в сторону отодвинули столы и стулья. Работники кухни, по пятам которых следовали дети, установили стойку с пирожными, горками шоколада, тарелками с венскими сладостями, принесли кофе и чай. Возбуждение, восторги и шум голосов увенчались появлением Ривки, которой мы долго аплодировали. Ее мать гордо вышла навстречу дочери, повела ее в центр площадки, где лицом к лицу, раскинув руки, не двигая бедрами, на согнутых коленях они открыли танцевальный вечер. И тут же образовался широкий круг вблизи танцующих, вскоре он поплыл влево, затем вправо, потом снова влево. Когда Хадасса доела свое мороженое, она вошла в круг детей и стала танцевать, подражая женщинам. Я видела, как она смеется, ее смех звенел над топазовым ожерельем и топотом каблуков, сотрясавших большой бант из серого льна. Легкая и неуклюжая Дасси на мгновение покинула круг и подошла ко мне:

— Мадам, по-твоему, я хорошо танцую?

Повернувшись к ширме, я с удивлением увидела, как многие девочки, задрав подбородки и раздвигая руками ткань драпировок, подглядывали за толпой мужчин.

— Ты можешь посмотреть, если хочешь, — сказала мне Малка, направляясь туда.

Я пошла за ней, неуверенно, но с любопытством. Нельзя, чтобы меня заметили. Надо быть готовой опустить полотно в любой момент. Держаться подальше, смотреть сквозь узкую щелку на мужчин, которых мы не видели весь вечер. Пристроившись за Малкой, я осторожно рассматривала пятьдесят лапсердаков из черного шелка, штраймлы, белые носки, брюки до колен. Взявшись под руки, они встали в несколько кругов, подбадриваемые распорядителем, поднявшимся на сцену вместе с пианистом, который налег на синтезатор. Некоторые из мужчин, выстроившихся вдоль площадки, держали бокалы со спиртным, но пили немного, лишь для веселья, потому что излишество позволительно еврею лишь раз в году, во время Пурима, Праздника судеб. Я узнала новобрачного, который танцевал со своим отцом, выполняя разнообразные прыжки и коленца, иногда придерживая рукой меховую шапку, топоча по земле то с одной, то с другой стороны, бесконечно, стараясь не задеть мальчишек — им одним разрешалось свободно переходить за ширму.

— Я покажу тебе моего папу… — шепнула мне Хадасса, протиснувшись между Малкой и мной.

Она в свою очередь отодвинула полотно и, желая показать мне его, неосмотрительно просунула указательный палец, а потом и всю руку в щель. Миссис Горовиц ударила ее, и непредсказуемая девочка исчезла.

— Вам нравится свадьба? — вежливо спросила меня мать Хадассы.

Необыкновенно. Мне очень приятно присутствовать здесь. Спасибо…

Довольная миссис Горовиц обернулась к ширме, осторожно приоткрыв ее. Я сделала то же самое. Примерно десять человек подглядывали в щелку, с восхищением наблюдая, как движутся по кругу белые щиколотки. Я стояла здесь, рядом с разными миссис. И воображала себя одной из них. Тоже искала глазами своего супруга, с пейсами и в меховой шапке. Тоже была родственницей Ривки. И выбрала его, неутомимого танцора лет тридцати с вытянутым лицом, зачесанными висками, ямочками, откровенной улыбкой. Я смотрела на него, следила за ним взглядом, привыкала к его чертам, движениям, одежде. Погладив свой пшеничный пучок, я прижала его, подумала о ножницах для стрижки волос, о лезвии, которым обрили бы мне голову, о парике, подобранном к затылку, о шапочках, фетровых шляпках с вуалью. Он направился к бару, где какой-то любезный человек протянул ему бокал. Я представляла себе, как раз в месяц ходила бы на ритуальное купание, подчиняясь Хашему и супругу, воспитывала бы детей, возила коляски, убирала дом, целовала мезузы. Осваивала бы культуру, религию, училась бы говорить на идише, достаточно хорошо читать на иврите, изучала бы историю 5700-летней давности, следовала бы 613 заповедям, сопровождала бы в субботу утром мужа в синагогу, никогда не беря его под руку и не дотрагиваясь до него.

— Мадам, тебе нравится? — С Ханой-Леей на бедре появилась непредсказуемая девочка.

Я отошла от ширмы, присоединилась к ней, села за ее столик напротив танцевальной площадки рядом с Нехамой и множеством маленьких сестричек и кузин, во второй раз смаковавших десерты, разложенные на тарелках.

— Как ты думаешь, сегодня вечером все закончится? — спросила «скрытая красота», разглядывая своих тетушек.

— Не знаю. А новобрачные поедут в путешествие?

Хадасса прыснула:

— Нет, мадам. Путешествия не будет. (И она снова хихикнула.) После сегодняшнего вечера состоятся семь маленьких праздников по поводу семи предстоящих ночей. Вся семья Ривки и кузины каждый день будут посещать какой-нибудь шикарный ресторан. И это очень хорошо, потому что мы покупаем новую одежду и туфли для ужинов. Иногда во время еды играет музыка, и женщины танцуют, как сегодня вечером. Мужчины тоже танцуют, но не вместе с женщинами, потому что всегда кто-то разделяет пап и мам. Это семь чудеснейших праздников. Ты хотела бы на них побывать?

Девочка прекрасно знала, что никто меня не пригласит. Свадьба Ривки была поразительным исключением. Чтобы дети в присутствии матерей могли обращаться ко мне — это просто чудо.