Максуд Ибрагимбеков - Обжалованию не подлежит

— И вы с тех пор общественный представитель внутренних органов?

— Я всегда чувствовал, что тебе это не нравится!

— Нравится, честное слово, нравится, — искренне сказал Сеймур. — Насчет органов не скажу ни слова, а вот должность общественного руководителя мне нравится. Зарплата хорошая?

Фаталиев сказал, что зарплату ему не платят, но дал понять, что общественный представитель обладает кое-какими льготами и при этом пользуется подчеркнутым уважением и поддержкой начальства по всем вопросам, связанным с его основной служебной деятельностью, в том числе и бытовыми проблемами, время от времени возникающими у его сотрудников.

Преимущества звания общественного представителя подтвердились, когда Фаталиева стали приглашать на заседания суда во дворце имени Дзержинского. Рассказывал об этом событии он взволнованно, местами даже с восхищением.

— Ты не представляешь себе, как он себя достойно ведет! Вместе с ним по делу проходят бывшие руководители НКВД и МВД Сумбатов-Топуридзе и Атакишиев — ничтожные трусливые люди. На глазах огромного зала чуть ли не на коленях умоляли о снисхождении, Атакишиев — тот даже заплакал. А ты знаешь, как на это отреагировал товарищ Багиров? Он рассердился и сказал Руденко: «Оставь их в покое, ты-то знаешь, что они выполняли только мои приказы! И ответственность за все несу только я!». С генеральным прокурором Руденко он разговаривал на «ты», а тот неизменно обращался к Багирову на «вы». Причем каждый раз непременно вежливо, и в спор с ним не вступал, только каждый раз говорил: «Это ваше показание, гражданин Багиров, будет приобщено к делу». В зале все понимали, что генеральный прокурор Руденко, которому прекрасно известно, что товарищу Багирову признаваться не в чем, вынужден вести процесс на пустом месте. Неужели его могут признать виновным? — он почему-то с надеждой посмотрел на Сеймура, но тот молча покачал головой. Благодаря опыту, полученному в лагере, он был уверен, что по причинам, неизвестным непосвященным вроде Фаталиева, система отторгла Багирова, и он обречен, а суд — это всего лишь зрелище для тех, кого система допустила в зал. Фаталиев испытующе посмотрел на Сеймура. Ему явно хотелось что-то сказать, но решился на это он не сразу:

— Сеймур, я вам доверяю… Мой старый друг, он член ЦК компартии Азербайджана, рассказал мне, что товарищу Багирову на следующий день после ареста Берии звонил из Москвы товарищ Хрущев и спросил его мнение о Берия, которого должны были судить как врага народа и агента международного империализма. На это Багиров сказал, что он знает Лаврентия Берию по совместной работе в Баку и Москве как верного ленинца, который всю жизнь боролся с врагами народа в мирное время, а с первого дня войны стал одним из организаторов победы советского народа! Багиров был готов представить в Политбюро свое мнение о Лаврентии Берии в письменном виде, но товарищ Хрущев его предложение отклонил, сказал, что необходимости в этом нет. Может быть, его поэтому решили устранить?

— То есть потому что Багиров не согласился с Первым секретарем ЦК КПСС?

Хмурый Фаталиев в ответ кивнул.

— Да. Как член партии, он, конечно, нарушил субординацию. Это серьезный проступок, но не преступление. Может быть, за это следовало дать ему выговор по партийной линии или с учетом былых заслуг перед партией и государством ограничиться устным порицанием, но не судить. Судить его не за что. Я же сам был на суде. Его обвиняют в преступлениях, которые он не совершал. Багирову памятник надо поставить при жизни, а его судят!

— Неизвестно еще, чем суд закончится. Неужели вы можете подумать, что в нашей великой стране средь бела дня могут ни в чем не повинного человека отправить в тюрьму или еще хуже в концлагерь, где ни за что ни про что будут всячески унижать и подвергать нечеловеческим мучениям. — Сеймуру не хотелось, чтобы в его голосе прозвучала ирония, и, кажется, ему это удалось.

Побледневший Фаталиев ответил не сразу. Сеймур уже жалел, что поставил в трудное положение убежденного коммуниста, общественного уполномоченного внутренних органов безопасности республики.

— Да, я могу так подумать. По всему видно, что Багирова признают виновным, — твердо сказал Фаталиев, не оглядываясь по сторонам, как он обычно это делал, разговаривая на сомнительные, по его мнению, темы.

— Отец мне рассказывал, что Берия и Багиров до революции в Баку вместе работали в каком-то учреждении, забыл только где, — чтобы отвлечь Фаталиева от темы несправедливости, вспомнил Сеймур.

— До революции при мусаватском правительстве Мир Джафар Багиров служил начальником полиции, а Лаврентий Павлович был его заместителем. Они были друзьями, — безучастным голосом подтвердил Фаталиев.

— Значит, он защищал друга. Багиров поступил как благородный человек. Он-то, наверно, понимал, чем ему это грозит, — сказал Сеймур, но Фаталиев ничего не ответил. Он сидел, молча уставившись перед собой неподвижным взглядом.

Судебный процесс закончился в апреле. Врага народа Мир Джафара Багирова приговорили к расстрелу, и Президиум ЦК КПСС с решением суда согласился. А еще через месяц, в мае 1956 года, диктор сухим безразличным голосом зачитал по радио сообщение о расстреле.

По мнению Фаталиева, в стране происходят странные события и трудно представить, к чему это приведет. Чтобы как-то утешить его, Сеймур вспомнил, с каким восхищением говорил о Багирове отец.

Постепенно тема расстрела Багирова иссякла, и Сеймур совсем было собрался уходить, но Фаталиев его задержал. Они пили «экспериментальный» шафранный напиток, и Фаталиев рассказал Сеймуру о своем впечатлении после случайной встречи с Самандаром.

— Я его три месяца как не видел, а сегодня так просто с первого взгляда не узнал. Даже походка изменилась. С первого взгляда видно, что у Самандара пропал кураж. Сеймур, а тебе его совсем не жалко?

Сеймур чуть не поперхнулся.

— Вы меня удивили. Вы считаете, я должен его жалеть?

— Самандар — человек, несомненно, мерзкий, и ты абсолютно правильно поступил с ним. Но, когда прошло время, ты не думаешь о том, как ему теперь непросто здесь жить.

— И вы его жалеете.

— Сам удивляюсь. До сегодняшней встречи мне в голову не пришло бы его пожалеть. Это при том, что я продолжаю думать, что он получил по заслугам. А сегодня я вспомнил, что у него есть жена, дети. Подумал, как к нему теперь относятся подчиненные. До той встречи с тобой у всесильного Самандара в Амбуране было прозвище «танк»… Он и был вроде танка на самом деле. Ты можешь понять, почему Самандар не сообщил о том, что лишенный прав зэк до полусмерти избил его, председателя сельсовета, в его же собственном кабинете? Стоило ему пожаловаться, неизвестно что с тобой сделали бы. Вернее, известно.