Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2009)

Ирина Прохорова . Ищем людей с ясной системой этических координат. Беседовала Екатерина Васенина. — “Новая газета”, 2009, № 48, 13 мая.

“У нас бытует мнение, что литература выше этики. Последнее время для меня это не столь очевидно. <...> „Нос” для того и учрежден, чтобы в литературных дебатах обществу объяснили, почему одно произведение следует считать провокативным и новаторским, а другое ксенофобским и мракобесным. Объяснили публично и аргументированно”.

Речь тут — о новой ежегодной литературной премии, учрежденной Фондом Михаила Прохорова.

Роман Сенчин. От исповеди к прозе. — “Литературная Россия”, 2009, № 20, 22 мая.

“В мартовском „Новом мире” опубликована повесть „Старик, посадивший лес” одного из таких негромких, совсем не плодовитых писателей — Антона Тихолоза. <...> Повесть напомнила мне литературу последней четверти позапрошлого века — эпохи Чехова, Короленко, молодого Андреева — и одновременно литературу времен Шукшина, Распутина, Екимова... Какая-то связь есть между ними. Связь на уровне отношения к слову... В одной из недавних статей, посвященных Проханову и Лимонову, писатель Захар Прилепин высказал мысль, что классическая литература закончилась на Леониде Леонове, и „теперь наша классика — это замкнутый сосуд, величественная пирамида, животворящий космос: любоваться им можно, питаться его светом нужно, проникнуть внутрь — невозможно. <...> меняются и речь, и словарь литературы — классическим словарем ныне пользуются только графоманы”. Мысль в определенной степени справедливая — в стиле (а точнее — стилем) русской литературы сегодня мало кто пишет. То Серебряный век язык перепахал, затем романтика 20-х, после — выхолащивал соцреализм, под конец топил и глушил карнавал постмодернизма и прочих нереалистических измов. Единицы, сберегавшие строй языка русской классической прозы, были, но это были именно единицы... К классике стали пытаться вернуться молодые писатели в начале 2000-х. Недаром, говоря о их прозе, часто вспоминают Чехова, Бунина. Антон Тихолоз, на мой взгляд, один из тех, кто старается, и не без успеха, писать, оглядываясь на классику. От потрясающей силы человеческого документа („Без отца”) он шагнул к русской прозе („Старик, посадивший лес”). Не думаю, что вскоре имя Антона Тихолоза станет известно массовому читателю. Вряд ли он зачастит своими повестями и рассказами. Скорее всего, будет пребывать в заповеднике (для кого-то — в резервации) толстых журналов. Как пребывают там его собратья — Борис Екимов, Михаил Тарковский, Илья Кочергин, Дмитрий Новиков”.

Александр Тарасов. Без левого кинематографа. — “Русский Журнал”, 2009, 5 мая .

“Зияющая дыра на левом фланге российского кинематографа — факт несомненный и требующий объяснений. В стране есть левый зритель, в кинематографических кругах есть люди, говорящие о своих левых взглядах. Более того, после катастрофического распада Советского Союза, трагического опыта 1990-х, шокового вторжения американской „массовой культуры” левый антиамериканский (антиимпериалистический) кинематограф явно должен быть востребован. А фильмов — нет”.

“В постсоветском кинематографе всего два фильма отвечают этим критериям: „Окраина” Петра Луцика и „Место на земле” Артура Аристакисяна. И там, и там прокламируется противостояние обделенных „рядовых граждан” и новой власти богатых, воспринимающейся „низами” практически как власть оккупантов. Не случайно, наверное, авторы делают свои ленты заведомо символичными. В „Окраине” вооруженное противостояние ограбленных колхозников и богатой „оккупантской” Москвы заканчивается победой крестьян — и сценой пожара ненавистной столицы и ненавистного Кремля, а в „Месте на земле” непротивление злу насилием завершается разгромом новой евангельской коммуны современными „солдатами кесаря” и картиной умирания нищенки на фоне торжествующего Кремля”.

“„Ворошиловский стрелок” — контрреволюционная провокация, наталкивающая зрителя на вывод, что индивидуальный террор предпочтительнее социальной революции”.

Ущербные существа — это особая раса. Михаил Елизаров о кухонных ножах, групповых изнасилованиях и навязчивых идеях. Беседу вел Михаил Бойко. — “НГ Ex libris”, 2009, № 18, 21 мая.

Говорит Михаил Елизаров: “Я был приглашен на закрытый показ фильма Бардина „Россия 88” — о скинхедах. Первые сорок минут, когда автор просто „рассказывал”, фильм был великолепным. А потом произошло непонятное. Словно ворвалась Алла Гербер и закричала: „Бардин, что вы делаете, вы же не даете оценки происходящему! Немедленно, сию минуту, осудите!” И режиссер начал осуждать, да так, что если бы вдруг по обезумевшему сюжету прилетели инопланетяне и всех помирили — хуже уже б не было. Погиб фильм, сошел с рельсов. Было дико жаль материал. А ведь если бы не дернулся, довел бы историю до конца без охов и сантиментов — получился бы лучший фильм в нынешнем российском кинематографе”.

Игорь Фролов. Про ленивцев и людей. Два эссе о богатстве и бедности. — “Бельские просторы”, Уфа, 2009, № 3, март.

Авен-читатель и Прилепин-писатель. “Но неоднозначность понимания текста [романа „Санькя”] разными читателями, такими, как Авен и я (а писатель имел в виду третье!), — это хороший признак. Значит, текст не плоский, не картонный. Каждый увидит свое. Авен — лентяев, завидующих богатым трудягам и жаждущих все отобрать и поделить, все тех же Шариковых; я — молодых и доверчивых, энергию которых использует в своих целях тот самый капитал, против которого они борются. Думают, что борются”.

Андрей Фурсов. Новое образование для новой реальности или новое оружие сильных против слабых? Часть первая. — “Русский Обозреватель”, 2009, 25 мая .

“По сути дела за „конкурентоспособностью” БП [„Болонского процесса”] скрывается жесткое социальное (классовое) ограничение в доступе к качественному образованию. БП резко затрудняет, а по сути блокирует получение качественного образования выходцами из рабочего класса и нижней половины среднего класса. Он создает непроходимую пропасть между несколькими десятками элитарных университетов для богатых и тысячами университетов для бедных, обреченных на бытие серых студентов и серых преподавателей. Иными словами, мы получаем классовую сегрегацию, если не классовый апартеид в образовании. Т. е. в сфере образования с некоторым запозданием воспроизводятся те же процессы, которые полным ходом идут в экономической и социальной сферах „прекрасного нового мира” неолиберальной глобализации”.