Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2009)

“Я считаю, что литература — главное из искусств и что она должна захватывать все сопредельные территории. И когда появляется возможность распространить свое влияние на область Интернета, компьютерных игр, театра или кино, я сразу стараюсь понять, что это может дать литературе. Литература все переварит, все сжует. Мне кажется, что она абсолютно бессмертна, что это самая мощная из творческих энергетических сред”.

Составитель Андрей Василевский

“Братина”, “Вопросы истории”, “Гипертекст”, “Знамя”, “Илья”, “Интервью”,

“Континент”, “Народ Книги в мире книг”, “Родина”, “Русская жизнь”,

“Русский репортер”, “Фома”

Кристина Абрамичева. Дело рук самих утопающих. — “Гипертекст”, Уфа, 2009, № 11 .

“Одной из главных особенностей провинциальной литературы, да и жизни в целом, является ее неторопливость — только здесь можно однажды блеснуть ярким текстом и многие годы после этого иметь имидж писателя или поэта, своевременно подбрасывая в костер своей популярности весомые дровишки”. Статья посвящена молодежной литературе.

Михаил Айзенберг. Посмотри, какой убыток. Стихи. — “Знамя”, 2009, № 6 .

Время — чёрный передел

между первыми, вторыми.

Ты на лавочке сидел?

Хватит, лавочку закрыли.

Продолженье под замком.

Даже воздух предпоследний

отпускается тайком, —

всё быстрее, незаметней,

и уже сухим пайком.

...О разном думал я, читая этот маленький, изящный этюд-признание. И о том, сколько же стихотворцев ушло этим годом, — от Прокошина и Парщикова до Лосева и Межирова.

Лилия Байрамова. Без второго плана. — “Интервью”, 2009, № 6.

О Юрии Никулине рассказывают его родные. Говорит сын актера, Максим Никулин.

“ — Где, по вашим ощущениям, ваш отец на экране такой же, как в жизни?

— Да везде. Образ распылен по ролям, а если собрать целиком, то получится один человек. Потому что он везде оставался собой. Одна фраза в „Бриллиантовой руке”, она проходит незаметно. Когда Семен Семенычу дают пистолет, а он говорит: „С войны не держал оружия”. Одна фраза, но она „держит” весь образ”.

Блокадный дневник З. З. Шнитковой. 2 сентября 1941 — 17 июля 1942 г. Публикация подготовлена Р. Б. Самофал. — “Вопросы истории”, 2009, № 5 — 6.

Зинаида Захаровна Шниткова (1899 — 1983) была ученым-гигиенистом, ее записи важны не только своим личным свидетельством, но и тем, что она оценивала все происходящее как ученый. Записи, конечно, страшные, цитировать их не стану, кто захочет (или занимается блокадной темой) — прочтет. Упомяну лишь один общий, повторяющийся мотив в этом небольшом поденном дневнике — нервы. Люди не выдерживают мучений и срываются на ближних. Утрачивая “внутреннее зрение”, они как заведенные изводят друг друга, не жалея остатков сил. За “отчаянной раздраженностью” приходит и ненависть.

“А на дворе — бесподобная, божественная в полном смысле слова красота — мороз, чистота воздуха беспримерная, все в инее, очень часто солнце. Выйдешь — и дух захватывает от изумительной красоты, а кругом: смерть и с нами смерть. Не хочу, не хочу…”

Александр Борозняк. “Несколько евро, которые трогают до слез”. — “Родина”, 2009, № 5 .

О недавнем издании в Германии сборника писем бывших советских пленных. По-моему, эту книгу (2007) следует немедленно перевести на русский. Может, малая толика столь необходимого и недостаточного сегодня стыда хоть как-то оттенит наваливаемую ежедневно гору исторической пошлости?

Дмитрий Быков. Выход Слуцкого. Поэт, который не стремился к гармонии. — “Русская жизнь”, 2009, № 9 (48) .

“<���…> Тут, кстати, причина его враждебности к Пастернаку — враждебности изначальной, до всякого выступления на пресловутом и злосчастном собрании 31 октября 1958 года. Пастернак в мире — на месте. Его пафос — молитвенный, благодарственный. Слуцкий мира не принимает, пейзажами утешаться не способен (вообще почти не видит их), его мир дисгармоничен, его психика хрупка и уязвима, он не желает мириться с повседневным ужасом, а только на нем и фиксируется. Вселенная Пастернака гармонична, зло в ней — досадное и преодолимое упущение. Вселенная Слуцкого есть сплошной дисгармоничный хаос, дыры в ней надо латать непрерывно, стихи писать — ежедневно, иначе все развалится. Пастернак в мире — благодарный гость, Слуцкий — незаслуженно обижаемый первый ученик, да и все в мире страдают незаслуженно. В мире, каков он есть, Слуцкий не нужен; и все-таки Бог его зачем-то терпит, все-таки в какой-то момент Слуцкий Богу пригодится. А когда? А когда Богу станет плохо <���…> Ведь когда-нибудь мироздание покосится, и Бог не сможет с ним сладить. Вот тогда и потребуются такие, как Слуцкий, — дисциплинированные, последовательные, милосердные, не надеющиеся на благодать. Тогда — на их плечах — все и выстоит. А пока в мире нормальный порядок, иерархический, с Богом-хозяином во главе, они не будут востребованы, вообще не будут нужны, будут мучимы. <���…> Рискну сказать, что весь съехавший с катушек русско-советский мир удержался на таких, как Слуцкий, — не вписывавшихся в нормальный советский социум; и повторяется эта модель из года в год, из рода в род. Русская поэзия не уцелела бы, если бы с сороковых по семидесятые в ней не работал этот рыжеусый плотный человек с хроническими мигренями. Сейчас это, кажется, ясно. Но сказать ему об этом уже нельзя.

Остается надеяться, что он и так знал”.

Леонид Вигдоф. Ахтимнеево. — “Знамя”, 2009, № 6.

Подборка стихов историка-краеведа и филолога Л. Вигдофа открывается верлибром памяти Михаила Гаспарова: “<���…> Больше нам не услышать, / как выковывается в заиканьях / точное слово — / и предстаёт перед нами / ясною сталью. / Больше нам не услышать / его молчанья. / Умер, затих камертон, / и умолкло молчанье, / и зияет пустая дыра / вместо слова и вместо молчанья. <���…>” Стихам в рубрике “Карт-бланш” предшествует вступление Олега Чухонцева.

Роман Всеволодов. Стыдясь радости своей, или Почему покончил с собой Всеволод Гаршин. — Альманах “Илья”, 2009 (выпуск восьмой) .

Этот 32-летний поэт и прозаик из Питера возглавляет молодежный журнал “ВокзалЪ”. Что до настоящего текста, то, кажется, у Дмитрия Быкова появился достойный партнер по части выбора тем . Вот, из финала:

“<���…> Потом уже, учась в Горном институте, Гаршин писал матери, как не важен и как не дорог ему отец, а отцу писал, как мало значит для него мать. Словно древнему языческому богу, приносил он ненависти своих родителей в жертву душу свою. Он стремился задобрить гнев этого страшного бога своими предательскими словами.