Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 12 2008)

За поворотом шевельнулись кусты.

На какой-то миг ему стало жутко. Страх был таким же древним, как обострившееся чувство голода, он шел из тех времен, когда человек в мире был голым и беззащитным. Он очень четко осознал, что в руках у него ничего нет — ни ножа, ни даже палки.

Это самый обычный лес, уговаривал он себя. В нем даже волков нет. Вообще нет крупных хищных зверей.

Косули. Может быть, лоси. Но они, кажется, не нападают.

На пне у тропинки кто-то сидел, смутная фигура, полускрытая кустарником и почти невидимая в тени. У ног стоял синий в красную клеточку чемодан.

— Инна? — сказал он. — Что вы тут делаете?

— А вы? — тут же спросила она.

Она была в ситцевом халате с цветочками, из-под халата пузырились на коленях линялые тренировочные штаны; местные тетки так одевались, и оттого даже ее лицо стало более грубым, деревенским. На ногах — сбитые кеды и толстые шерстяные носки. Только чемодан был тот же.

Он сказал:

— Ну, предположим, гуляю.

— Ну и я гуляю, — сказала она с некоторым вызовом в голосе.

— С чемоданом?

— Не ваше дело.

Он несколько раз вздохнул; от избытка кислорода голова кружилась. Свет, который сосны пропускали сквозь иглы, сделался красноватым.

— Если бы вы с самого начала сказали мне, что идете в Малую Глушу…

— То что?

— Я помог бы вам нести чемодан.

— Нельзя помогать, — сказала она шепотом.

Он пожал плечами:

— Ну ладно. Я тогда посижу. Покурю.

После озера комары так и не появились, он это только сейчас сообразил.

Он скинул рюкзак, вытащил из него куртку и расстелил на хвойной подстилке. Все равно куртка понадобится, подумал он, поскольку начинало холодать.

Молчание затянулось, потом она сказала:

— Как вам Пал Палыч?

— Забавный старик, — ответил он.

Огонек сигареты сделался ясно виден, подтверждая тем самым, что наступили сумерки. Меж стволами сосен сгущался туман, дым сигареты вливался в него и становился частью тумана.

— Лебедев меня угостил огурцами, их Анна Васильевна сама солила. Только я их съел. На озере.

— Это Лебедев сам солит огурцы, — возразила она. — У Анны Васильевны никогда хорошо не получалось. А у него получается.

— Я ее видел. Вчера вечером.

— Может, соседка зашла. — Она пожала плечами.

— Говорю вам, нет. Такая черноволосая, с проседью, с золотым зубом.

— Тут таких полно. Все черноволосые, с проседью, с золотым зубом. Каждая вторая женщина. Дело в том, что тут очень мало молодежи.

— Он называл ее Аня.

— Может, какая-то другая Анна Васильевна, — сказала она равнодушно.

— Может быть, — согласился он. — А что, в Болязубах есть еще Анна Васильевна?

— Нету. Он вам показывал телескоп?

— Сказал, стоит на чердаке. Но я не смотрел.

— А я смотрела. — Она оживилась. — Еще в школе когда. И Марс видела. И Сатурн. Сатурн вроде как с крылышками, это кольцо у него такое, набекрень немножко, а у Марса полярная шапка. Он на теннисный мячик похож, только красный. И очень быстро движется. Только поймаешь, он уже — раз!

Она так же внезапно замолкла.

Он бросил сигарету на землю и затоптал подошвой.

— Как вы думаете, — спросил он, — почему Шкловский изменил свое мнение касательно жизни на других планетах?

— Кто?

— Астроном Шкловский.

— Не знаю такого, — сказала она. — А он изменил?

— Да. Сначала утверждал, что во Вселенной очень много населенных планет. Потом передумал. Сказал, жизнь есть только здесь. На Земле.

— Наверное, ему пригрозили, — сказала она и поглядела ему прямо в глаза.

— Кто?

— Инопланетяне, кто же еще. Они давно здесь. Ходят между нами. Особенно в глубинке, тут им безопасно. В Болязубах половина жителей — инопланетяне.

— Да, — сказал он. — Я заметил. Они не выходят с людьми на контакт.

Она помолчала. Потом добавила:

— А если серьезно, он понял, что нет никаких других планет, кроме Земли. Совсем нет. Когда это ему открылось, он, наверное, не захотел расстраивать людей. Но и обнадеживать не хотел. Поэтому просто сказал: не ищите, мол.

— А телескоп?

— Это несерьезно, — сказала она. — Мало ли что нам могут показывать в телескоп. Ладно, пошли. Вы идите, а потом я. Вы все равно быстрее, я с чемоданом.

— Инна, — сказал он, — наверное, имелось в виду, что вы не должны никого просить о помощи. Но раз уж мы встретились на дороге, то давайте себя вести как люди, встретившиеся на дороге. Если не хотите идти со мной, я переложу себе хотя бы часть вещей. Как тогда.

Она задумалась, сдвинув брови. С возрастом она будет очень похожа на Анну Васильевну.

— Нет, — сказала она. — Вы идите. Давайте-давайте. — Она даже взмахнула руками, словно отгоняла кур. — А я пойду за вами. Раз нельзя, значит — нельзя.

— Я вас уверяю, все совершенно наоборот. Никогда нельзя действовать по правилам. Те, кто действуют по правилам, всегда неправы.

Она отвернулась и стала чертить носком кеда в земле, разбрасывая в стороны бурые двойные иглы.

Он поднялся.

— Ладно, — сказал он. — Я это… пойду. Тут вообще водятся крупные звери?

— Что? — удивилась она.

— Ну… волки там, медведи... — Он улыбнулся, чтобы это прозвучало несерьезно.

— Волков вроде нет... — Она наморщила лоб. — Лисы есть. Косули. Кабаны. Вот с кабанами надо осторожно.

— Как я могу осторожно с кабанами?

— Ну, идите по тропинке. У вас фонарик есть?

— Есть.

— Ну вот, смотрите, куда идете. Послушайте, от клыков кабана погибает в миллион раз меньше народу, чем от автомобилей. В миллиард.

— От автомобилей — да, — сказал он медленно.

— Это просто, ну, по наследству досталось, от первобытных людей.

Что в лесу надо бояться. А мы сами себе сделали жизнь гораздо страшнее. Вы лучше под ноги смотрите, тут могут быть гадюки.

— Ясно, — сказал он. — Гадюки.

— Укус гадюки редко приводит к смерти, — сказала она. — Хотя он, конечно, очень болезненный. Меня в детстве кусала гадюка, между прочим. Было очень больно. А еще тут водятся ужи. У них на голове два желтых пятна, по бокам. А у гадюки голова треугольная и сплошь темная. Вы идете или нет?

— А я к ночи дойду?

— Откуда я знаю? — спросила она раздраженно. — Вот, уже почти ночь. Вы хоть воду с собой догадались взять?

— Да, — сказал он. — “Поляна Квасова” называется.

Ему не хотелось уходить, как не хочется выходить зимой из теплой квартиры в утренний сумрак, когда по земле стелется поземка и в соседних домах горят окна. Тем не менее он встал, натянул куртку и вдел руки в лямки рюкзака.