Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2007)

Группа восторженно аплодирует. Режиссер твердит: “Ты была великолепна!” Никки не слышит. Она идет куда-то, непробужденная, сомнамбулически глядя перед собой. Возвращение на съемочную площадку — конец “сказки про мальчика”, истории режиссера, умудрившегося посредством злого “волшебства” или гипноза жестоко вывернуть из актрисы “нутро”. Конец “сказки про девочку” — впереди. Никки попадает в зрительный зал пустого кинотеатра. На экране идет сцена у частного детектива. Она понимает, что ее подставили, что собеседник навел на нее убийцу. Затем видит самого толстяка в круглых очках в дверях кинозала. Бежит за ним. Лестница, лабиринт коридоров. Открытая дверь. Квадратная лампа. Та самая, что была в спальне с зеленым стеганым одеялом. Комод. Никки выдвигает ящик. Берет пистолет. Идет по коридорам… У нее остался “неоплаченный счет”. В коридоре перед ней Призрак. Никки стреляет. Раз, другой, третий. Клоунская маска расплывается; из темного провала рта хлещет кровь. Вот теперь гипноз кончился. Она свободна. Так же, как и девушка-полька, которая видит все это по телевизору. На экране по гостиничному коридору резво бегут проститутки. Потом появляется Никки. Они с девушкой обнимаются, и Никки растворяется в воздухе, исчезает. А полька спешит домой. К серой мебели, зеленому одеялу, мужу и сыну. Они счастливы, словно встретившись после бесконечной разлуки. Никки же входит в комнату, где пребывали кролики. Их уже нет. Есть она. Одна в пустой декорации. За кадром — аплодисменты. Вот он — творческий, актерский триумф. Тут завершается история “девочки”, которая не зависит от режиссера: он-то просто хотел снять кино. Волшебство развязки, освобождение пленной души, сказочный финал — результат той “гибели всерьез”, через которую (по чужой? по своей воле?) прошла Никки.

А дальше Линч буднично и деловито сворачивает свой волшебный, прихотливо сотканный коврик: Никки у себя в доме; напротив — соседка… Все это просто пригрезилось? Не было никакого гипноза, чужой власти, чужой боли и чужой смерти? Никакой сказки, никакой роли? Следующий план: она сидит уже одна, в голубом платье, неподвижно, как кукла. Затемнение. А затем в кадр вваливаются персонажи, иных из которых мы даже не видели на экране: одноногая сестра Призрака, обезьянка Мики, кордебалет проституток. Все зажигательно поют и пляшут до самого конца титров. Ничего страшного. Все это — Голливуд!

Даже внимательно посмотрев картину не один раз, уяснив все намеки, связи и символы, разобравшись, кто тут убийца, кого кто гипнотизирует и зачем, — интерпретировать ее все равно можно десятком различных способов. Как мистическую байку о спасении посредством кинематографа пленной души. Как “пиранделловский” сюжет о муках недовоплощенного персонажа. Как проклятие дьявольскому искусству режиссуры и благословение жертвенному искусству актера… Или как фильм о том, что творчество — смертельно опасное приключение, пускаясь в которое человек обречен на потерю себя, своего “я”, на погружение в страшную бездну общего бессознательного, где на него наваливаются все страдания мира — муки самых убогих, несчастных, растерянных, живущих в аду, вплоть до бессловесных страданий животных. Но “претерпевший до конца спасется” и родится наконец “полностью”. И катарсис — “очищение” посредством игры аффектов “ужаса и сострадания” — не досужая выдумка, а реальность…

Безысходная в прежних лентах Линча коллизия “утраты себя”, когда выясняется, что не только мир вокруг, но и ты сам — “не такой, как на самом деле”, и собственное твое “я” — жутковатая бездна, куда можно провалиться с концами, — здесь каким-то непостижимым, почти алхимическим образом разрешается верой в спасительную мощь творчества. Подобных фильмов в мировом кино — единицы. И ради такого можно вытерпеть все это варево мотивов и образов, блуждание по запутанному лабиринту впотьмах, три часа кажущегося бессвязным бреда (на самом деле все связано, и “стреляют” тут все ружья, пистолеты и даже отвертки)… “ВНУТРЕННЯЯ ИМПЕРИЯ” — попытка (удавшаяся или нет — каждый сам решит для себя) почти вслепую нащупать тот путь, на котором эфемерное наше, жалкое, разрушающееся под малейшим давлением обстоятельств, несчастное “я” способно обрести царственное достоинство и стать “ИМПЕРАТОРОМ”.

И кто еще такое снимает в современном кино?

*

Хуан Хосе Арреола. Избранное. Перевод с испанского Э. Брагинской, Н. Ванханен, Ю. Гирина, А. Казачкова, А. Капанадзе, Валентина Капанадзе, Е. Хованович, Н. Теплова. СПб., Издательство Ивана Лимбаха, 2007, 318 стр., 2000 экз.

Собрание коротких рассказов-притч классика современной мексиканской литературы, разрабатывавшего жанр интеллектуальной фантастики.

Алессандро Барикко. Гомер. Илиада. Роман. Перевод с итальянского Екатерины Кисловой. М., “Иностранка”, 2007, 169 стр., 7000 экз.

Перевод “Илиады” на язык современной прозы, осуществленный знаменитым итальянским писателем, именно перевод, а не “вариации на тему” и не краткий пересказ. Целью этого скрещения гомеровского текста со стилистикой литературы ХХ века было восстановление повествовательного напряжения первоисточника, воссоздание его образных рядов изнутри, из самого текста и в конечном счете возвращение сегодняшнему читателю “Илиады” не как исторического памятника, а как факта живой культуры; живой, естественно, в том виде, в каком представилось это писателю. Для выполнения своего замысла автор пользовался исключительно текстом Гомера (крайне немногочисленные вмешательства самого автора выделены в книге курсивом), сократив его, то есть прежде всего убрав пространные описания, многочисленные повторы и найдя (удачно, на мой взгляд) интонационный рисунок прозы.

Андрей Бильжо. Анамнез. Правда о Петровиче. М., “Гаятри”, 2007, 326 стр., 3000 экз.

“Эта книга с картинками, на первый взгляд, про Петровича — персонажа (пациента) автора (врача-психиатра) Андрея Бильжо. Но это только на первый взгляд. Автор, с присущей ему иронией и теплотой, рассказывает о нашей жизни за последние почти 40 лет и рисует ее, эту жизнь. Книга эта про людей и вещи, про быт, политику, любовь, абсурд. Эта книга про нас. Из коротких историй и картинок автор выкладывает мозаику, вновь удивляя зрителя и читателя” (от издателя).

Владимир Богомолов. Момент истины. История создания романа. М., “Вагриус”, 2007, 704 стр., 5000 экз.

Издание, подготовленное вдовой писателя Р. А. Глушко, кроме широко известного текста романа “Момент истины” (“В августе сорок четвертого”) содержит материалы из архива писателя — главу, не вошедшую в окончательный вариант, дневники, рабочие записи, письма.