Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2011)

Одинок он был в Майкудуке, друг Аркадий. С народом «простым» общение не возникало. Спасибо, что посматривали мимо. Достоинства и пороки конструктивистов, рапповцев крестьяне из Захидной Украины не взвешивали. Казакам с Дона, Кубани, полякам обэриуты были до лампочки.

В Майкудуке тянули срок и родные москвичи, юные поборники чистоты ленинизма. А также оглушенные арестом инженеры автозавода имени Сталина. Но вольтерьянский уклон гуманитария не приходился им по вкусу. И они Белинкова не увлекали как собеседники. «Пшено»…

Казалось бы, пришедший в себя Борис Сучков — вот собеседник! Как же-с. Кругом-бегом. Александровско-ждановский цекист, который полностью оправдывал доверие как главный редактор журнала «Интернациональная литература», как создатель мощного издательства со стратегическими целями, ни разу не приблизился к снобу-приготовишке.

Участник Февраля, Октября, подсудимый на известном процессе Союза меньшевиков, а затем арестант централов, тюрем, лагерей, Михаил Якубович относился к эгоцентризму Белинкова крайне сдержанно.

В соседнем «Спасске», куда Белинкова отправили вместе с другими инвалидами, отношение их к коллеге не изменилось.

Признаюсь, за два года общения с лидером мощной школы «необарокко» и я от лидера несколько подустал.

Прошу учесть, что знатоки вроде нас обладали лишь школьно-студенческим багажом, который в казахской степи не пополнялся — разве что в микродозах. На месте Белинкова начал бы повторяться любой эрудит.

Вдова Юлия Даниэля — Ира Уварова — гостила в США у Натальи Белинковой-Яблоковой. Гостила по-деловому. Наташенька показала Ирочке небольшую рукопись, родившуюся за колючкой. Переправленную в Москву. Затем в США. Вдумчиво прочитанная, перепечатанная, рукопись снова оказалась в Москве. Легла на стол другой Ирины — хозяйки «Нового литературного обозрения» — Прохоровой. Рукопись опубликована в восемнадцатом выпуске «НЛО». Его нет под руками. Но лежи он сейчас на столе, я бы сделал выписки из него с единственной целью: показать, что в этих лагерных записках нет ни-че-го о лагере. Экзерсисы насчет изящной словесности писал студиозус. Безусловно — условный зэк. Правда, кроме сюжетов литературных в разговоры вторгалась История. Отечественная. Всемирная. Не могла не вторгаться.

Белинков настаивал, что высадка в Нормандии — грубейшая ошибка союзников. С пеной у рта настаивал, что прав был Черчилль: открывать второй фронт следовало броском на Балканы! Получив поддержку партизанской армии Тито, союзникам удалось бы отрезать Восточную Европу от Сталина. Не съел бы тогда Усатый Польшу, Чехословакию, Венгрию. Вот тогда бы…

Пикейный жилет вроде меня допускал, однако, что у Сталина и Рузвельта, Эйзенхауэра и Жукова агентурная сеть была пошире, чем у Николы Васильева. Раз окончательный приговор они вынесли в пользу Нормандии, значит, на нашем Особом совещании в Майкудуке обжаловать его нет смысла. Своих забот хватает.

Жизнь моя усложнялась по мотивам личным и общественно-историческим. В детали здесь входить незачем. В свои игры я Аркадия Викторовича не включал. Обретенный опыт подсказывал — незачем.

Уже в Москве, погружаясь в «Россию и черта», я не поверил аннотации. В ней говорится, что Белинков был арестован в 1943-м. Странно. Редактор книги почтенен и опытен. Петербуржской школы. Странно, что не заметил он «очепятку», поскольку в издании много раз сказано: арестован в 1944-м, 30 января.

Еще «очепятка» — теперь у истока, а не устья издания. Подготовила его «Н. В. Белинкова-Яблокова». Н. В.? Наталья Александровна уже путает свое отчество?

Из предисловия, не без лукавства названного «Правда вымысла прокладывает дорогу правде факта», из вступлений к разделам, из сносок узнаю, что обнаруживший протоколы Г. Файман получил в КГБ ксерокопии. Спасибо архивам. В компетентных органах любой державы с подлинниками обычно не расстаются. Но что поделаешь, если одновременно с благодарностью в душе рождается сомнение. В ксерокопиях следственного дела № 71/50, предупреждает составитель, опущены имена официальных лиц — «этих винтиков карательного механизма» (стр. 91). Понять легко. Простить уже трудновато. Дальше составитель сообщает, что имена многих свидетелей в публикации тоже опущены. Повторяю: и понять легко, и согласиться трудно. Следует вновь простить?

Вчитываясь в протоколы, я стал, однако, замечать, что «синтетический», обобщенный следователь, задающий вопросы, ведет свою линию куда логичней, пардон, умнее, чем его подопечный. Он выдерживает стратегию и тактику, отработанную задолго до него, со времен Петра I, Екатерины II.

Прошу учесть: ответы Белинкова читает его однокашник, взятый за шкирку в том же возрасте, но шестьдесят лет назад. За отпущенный мне срок зеленый до белизны вьюноша успел не раз передумать опыт собственный, опыт попутчиков, загибавшихся в тюрьмах и зонах. Успел кое-что полистать, следуя завету «ни дня без книжки». В XXI веке дождался трехтомника «Реабилитация: как это было», вошедшего в серию «Россия. XX век. Документы».

Открываю второй фолиант (М., Международный фонд «Демократия», 2000).

Страница 383, документ № 7. Вдвоем со Сталиным Молотов подписал «81 список на 10 802 человека, из которых 9638 подлежали расстрелу». Только вдвоем! А сколько вместе с верными соратниками, чьи решения стоили жизни миллионам?

Страница 399, документ № 10. Дело Хвата Александра Григорьевича. С 1938 года — следователь НКВД, затем начальник отдела «Т», потом отдела «ТТ» МГБ СССР. С 1955 года — начальник отдела в Министерстве среднего машиностроения, секретарь партийного бюро управления.

В 1938 году подверглась аресту группа руководящих работников Кабардино-Балкарской Республики. Возглавил группу вчерашний секретарь обкома Калмыков Б. Э. На первых допросах арестованные отрицали предъявленные им обвинения. Но когда дело переходило в руки Хвата А. Г., признавали вину, оговаривали других.

При рассмотрении дела на Военной коллегии Верховного Суда СССР подсудимые отказывались от признаний, дававшихся, когда применялись меры физического воздействия.

Выяснилось, что Хват А. Г. не включал в дело протоколы, опровергавшие его обвинения.

В 1940 — 1941 годах Хват А. Г. лично вел дело вице-президента Академии сельскохозяйственных наук СССР академика Вавилова Н. И. Допрашивал в основном по ночам. Конкретно: 27 августа 1940 года — 14 часов, 28 августа — 20 часов, 30 августа — 16 часов… По данным внутренней тюрьмы, вызывал на допрос подследственного 235 раз. Добытые показания вошли, однако, в протоколы лишь 46 допросов.