Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2005)

Если в глазах бедных все богатые нажились неправедным путем, то с точки зрения богатых бедные сами виноваты в своей бедности. Это клише (в разных вариантах) восходит к глубокой древности и отражает свойственное человеку стремление объяснить и оправдать собственную участь, что невозможно сделать, не объясняя хоть как-то участь других людей.

Но, быть может, “бытовые” объяснения социальных фактов следует просто игнорировать? Однако современная наука об обществе придерживается других позиций. Если большинство социальных агентов считает, что общество, в котором они живут, состоит прежде всего из богатых и бедных, то следует ожидать и действий, основанных на этих представлениях. И без учета этих представлений многообразные социальные действия — от бытового поведения до электорального — не удастся ни объяснить, ни прогнозировать.

Меня, в частности, продолжает впечатлять убежденность “богатого” (по нашим меркам) человека в том, что купить можно все и всех, вопрос — за сколько. Персонаж, убежденный в том, что жизнь устроена именно и только так, вовсе не представитель нашего фантомного “среднего класса”. Это браток. Браток в костюме “от ...”; с машиной “BMW” и аккуратным немолодым водителем; дети ходят в приличную частную школу, он умеренно курит и почти не пьет.

И вот этот приятный молодой человек слегка за тридцать приходит ко мне за советом: стоит ли переводить дочь в гуманитарный класс известной московской школы? Ситуация, казалось бы, обыденная. Однако слово за слово, и я начинаю понимать, что посетитель мой ни в каком совете не нуждается: он просто хочет узнать, кому и в какой последовательности надо дать, чтобы девочку приняли . Для начала он с осторожностью, достойной Штирлица, пытается выяснить, готова ли я сама взять, — никаких слов таких, боже упаси, — но нельзя ли помочь девочке написать такой вступительный реферат, чтобы с гарантией?

Аккуратно обходя острые углы, мой собеседник дает понять, что он знает, кто я (видимо, в графе прайс-листа “нужные люди — подраздел Дочь ” я занимаю одну из топ-позиций); он даже знает, что у меня учился N и что с упомянутым выше NN у нас были совместные работы. На нормальный русский язык его обходительные пассы переводятся просто: “назовите вашу цену”. С его точки зрения я, видимо, хоть и бедна, но хитра — набиваю цену (кругом враги), самонадеянна (полагаю, что он не найдет мне замену) и притом глупа — деньги, можно сказать, идут мне прямо в руки, а я хочу быть “владычицей морскою”...

И куда теперь мне вешать табличку “НЕ ПРОДАЕТСЯ”? Браток таких слов вообще не понимает — разве что табличка висит на памятнике Пушкину.

Я живу в старом многоэтажном доме, где почти никого не знаю. Резон прост — у меня нет ни машины, ни собаки, ни ребенка, играющего в песочнице. Деревья во дворе тоже очень старые. Однажды, вернувшись с дачи, я была поражена исчезновением почти половины из них: еще могучие липы спилили, а на их месте поставили металлическую ограду и разбили нечто вроде сквера с мощенными плиткой дорожками (говорят, что за деньги муниципалитета).

Вскоре ко мне явились две возбужденные дамы. С одной из них я была знакома — это наша соседка сверху. Дамы пришли требовать с нас деньги на охрану — но уже не подъезда (домофон мы давно оплачиваем), а двора и сквера. Предлагалось запереть на ключ наши огромные въездные ворота, а около них в будку посадить круглосуточную вооруженную охрану с телефоном. Я усомнилась в перспективности этой затеи. Мне казалось, что жильцы не вправе без разрешения муниципальных властей запирать двор, куда выходит 15 подъездов двух больших домов...

Развить эту мысль мне не дал муж, мгновенно схватывающий скрытый смысл такого рода ситуаций. Он заметил, что названная сумма никак не может покрыть расходы на охрану, которые будут расти в разы по сравнению с первым взносом, в силу чего нашей семье это просто не по карману. “Я тоже живу на пенсию!” — воскликнула дама, живущая над нами. “Но я не живу на пенсию, — сказала я, — я профессор и служу в Академии наук. У нас нет таких денег”. Дамы настаивали, а одна из них даже сказала нечто вроде “Как это нет денег?”.

А ведь в подобном контексте такая фраза совершенно немыслима нигде в мире! Я вспомнила, что лет тридцать назад прочла в “Reader’s Digest” статью о пользе выражения “I cannot afford this” (“это мне не по карману”), которое надо произносить не потупляя взоров, потому что данная позиция свидетельствует о вашем человеческом достоинстве: ведь вещи и услуги — для вас, а не наоборот.

Они приходили еще дважды. Один раз — в надежде, что мы передумаем. Мы не передумали. Тем более, что на самом деле смысл всей этой затеи был вовсе не в охране квартир, а в охране стоящих под нашими окнами машин . Второй раз — за деньгами для оплаты ключей. Деньги взяли не без некоторой брезгливости: “вы же отказались участвовать” (подразумевая, что таким, как мы, здесь не место). Но потенциальная возможность гражданских отношений строится на уважении прав другого быть другим, оставаясь гражданином . Сосед выходит гулять с чудовищным бультерьером, а соседка и в слякоть ходит в норковом манто до пят. Кто-то имеет много денег, а кто-то роется в мусорном ящике под моим окном. Я не могу позволить себе публично и в лицо выражать свое отношение к этим людям. Потому что каждый имеет право быть богатым, или бедным, или просто экстравагантным. Но на уровне гражданских отношений никто не может требовать от меня платить за ненужную мне услугу.

Замечу, что без сообщества граждан, будь то обитатели одного дома, квартала, деревни, невозможно никакое местное самоуправление — а ведь оно, как известно, считается важнейшим институтом гражданского общества. Но сообщество граждан не может строиться на основании нравов подворотни. А это ведет нас к нехитрому умозаключению: в отсутствие необходимых институтов общество и впредь будет делиться на “своих” и “чужих”, то есть жить по законам стаи .

Аномия, то есть отсутствие внутренних представлений о социальной норме, в пределе и превращает общество в стаю. Там, как известно, тоже есть законы — но свои: это право сильного — а в нашем случае, видимо, право богатого . Или бандита. Точнее сказать, богатого бандита, который презирает всякие права.

Вот и приехали.

Бандиты были всегда и везде, скажете вы. Верно. Но социум сам ставил их вне закона: моральное осуждение воровства и насилия наличествовало вне зависимости от того, насколько успешно в каждом отдельном случае действовало государство. Если же общество в целом находится в состоянии аномии, то есть явного размывания всех представлений о социальных нормах, то исчезают даже примитивные возможности социальной саморегуляции.