Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2006)

Любовь к русской литературе, а в особенности к фантастике все еще объединяет постсоветское пространство. Интернет не знает границ, оттого география «наших» авторов «РФ» весьма широка — от Киева, Москвы, Ростова-на-Дону до Израиля, Германии, Ирландии.

Впрочем, «Реальность фантастики» достаточно регулярно публикует рассказы и на украинском языке. Однако полагаю, что украиноязычная фантастика хотя и будет, несомненно, развиваться, но вряд ли именно на этой площадке.

Критика и публицистика в молодом журнале для молодых читателей носит во многом просветительский характер. Помимо текущих рецензий и регулярного кинообзора здесь выходят подробные циклы статей, почти монографии, печатающиеся с продолжением из номера в номер. История русской фантастики «от Геннадия Прашкевича», история англоязычной фэнтези «от Михаила Назаренко», холодное оружие «от Григория Панченко», фантастическая биология... Наибольшей популярностью, судя по голосованиям конвентов, пользуются статьи типа «Десять искушений юного публиканта» Дмитрия Громова и Олега Ладыженского. Появляются в «РФ» и материалы резкие, проблемные, вызывающие бурный отклик в фэндоме. Чаще всего роль возмутителя спокойствия играет харьковчанин Андрей Валентинов. В сво­ей знаменитой статье «Четвертый рейх» он полемизирует с «национал-социалистскими» тенденциями в отечественной фантастике. Особенно досталось роману Андрея Лазарчука «Иное небо» и статьям Сергея Переслегина.

Рассматривая варианты «альтернативной истории», Переслегин приходит к выводу, что именно победа над гитлеровской Германией закрыла нам дорогу к звездам; тогда как, объединив Европу и Россию, новая сверхдержава неизбежно канализировала бы свой пассионарный потенциал именно в этом направлении. Валентинов, профессиональный историк, в перерождение людоеда не верит, построения Переслегина доказательно опровергает и не жалеет сарказма в адрес «нациствующего эстетства».

Переводную фантастику «РФ» печатает скупо — по одному рассказу в номер, зато — новейших лауреатов престижных западных премий.

Возможно, с антимонопольной точки зрения хватило бы и двух этих журналов, но и читателям, и писателям хочется большего.

А потому есть еще и третий, непохожий.

Что такое фантастика? Этим словом мы привычно обозначаем и жанр (вернее, совокупность жанров), и метод.

«Мастер и Маргарита» — вещь безусловно не реалистическая. «Туманность Андромеды» — тоже. Но и разница очевидна.

Вот мы и подошли к последнему пункту нашего обзора.

Журнал Бориса Стругацкого « Полдень. ХХI век » — именно так он называется официально — издается с 2002 года. Сначала сдвоенными номерами и пятитысячным тиражом, а с тех пор, как его взял под опеку холдинг «Во­круг Света», — раз в месяц тиражом 14 тысяч. Главный редактор — Борис Стругацкий. Заместитель главного редактора — Александр Житинский.

На обложке журнала подзаголовок — «Новый мир русской фантастики».

С одной стороны — новая русская фантастика, ее мир. С другой — «Новый мир» русской фантастики. Иными словами — «толстый журнал русской фантастики», самое лучшее, самое качественное, магистральное.

Так ли это?

И да, и нет.

Борис Стругацкий в главных редакторах (надо сказать, реальный, действующий редактор, а вовсе не почетный, как можно было бы подумать) — это, конечно же, гарант качества, а группирующиеся вокруг него писатели уже и сами стали значительными фигурами. Андрей Лазарчук, Андрей Столяров, Святослав Логинов, Вячеслав Рыбаков, Елена Хаецкая, Михаил Гаехо. Любая их вещь задает планку, на которую так или иначе приходится равняться. Но и для них, и для Алана Кубатиева (Бишкек), Александра Сивинских (Первоуральск), Геннадия Прашкевича (Новосибирск), Михаила Успенского (Красноярск), Евгения Лукина (Волгоград) фантастика не столько жанр, сколько прием. Метод. Надо сказать, редколлегия журнала и сама это подчеркивает — вот, например, как она аттестует Евгения Лукина: «один из наиболее известных и популярных отечественных писателей, работающих с использованием фантастического метода».

То есть журнал, на обложке которого написано «Новый мир русской фантастики», не хочет быть журналом жанра.

Но оценивать и отбирать произведения не по законам жанра, а по законам прозы — совсем иное дело. Здесь вопрос не в том, нова или нет идея, лежащая в основе сюжета. Радикально новую фантастическую идею изобрести не так уж просто, но для прозы это и не нужно. Нужно литературное качество. А семнадцать листов каждый месяц шедеврами фантастического метода не заполнишь. «Эвакуатор» Быкова, первоначально печатавшийся в «Полдне», вошел в номинации всех крупных литературных премий года, как общезначимых, так и сугубо фантастических, а, скажем, «Виниловый теремок» Дмитрия Сорокина открытием не стал.

Ловушка состоит в том, что выпекать «странную» прозу легче, чем прозу реалистичную, — не ограничивает «натура». И легче, чем жанровую, — не нужно изобретать новую фантастическую идею и выстраивать острый сюжет, удерживающий внимание читателя. Отсюда промежуточное положение журнала.

С одной стороны, «Полдень» — настоящий толстый журнал, «обкатывающий» крупные произведения перед тем, как они выйдут отдельной книгой, и время от времени печатающий прекрасные повести и рассказы. Но как журнал «фантастический» он практически не попадает в сферу внимания обозревателей толстых журналов; отчего далеко не всегда его тексты оцениваются по гамбургскому счету.

Кстати, вы заметили, пока я говорила о журналах жанровых, профильных, никакой речи о гамбургском счете не было?

В «жанре» превыше всего котируется выдумка, в случае фантастики даже не сюжет, а особые сюжетные обстоятельства. Придуманный автором мир. Вне жанра первенствуют «письмо» и «психология». Оценка «письма» и «психологии» всегда достаточно субъективна, потому я и заключаю эти слова в кавычки. Здесь-то и работает «гамбургский счет» — независимое мнение высоких профессионалов. Оценивая явления «жанра», мы вынуждены использовать совсем другие критерии. Недаром, обращаясь к эпопее Хольмаван Зайчика, Ирина Роднянская в первую очередь испытывает идею, смысл послания или, как сейчас говорят, «месседж» Игоря Алимова и Вячеслава Рыбакова.

Жанровое произведение может быть интересным, более того, знаковым, даже если оно плохо написано. «Туманность Андромеды» с точки зрения письма и психологии — произведение слабое, но придуманный Ефремовым мир оказал немалое воздействие на умы его молодых современников (к добру или худу — это другой вопрос).