Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 2 2006)

Социализация неотделима от рефлексии, дидактика поощряет рационализацию. Просто так нравится — не годится. Когда жарко, можно купаться. Молодец! Правильно! Получили что хотели, теперь отстанут? Главное в социализации давать ожидаемые (правильные, как положено, общественно значимые, социально востребованные) ответы, разберись, чего они от тебя хотят, это не так уж сложно, в сущности, даже элементарно, отвечай, не упорствуя, что тебе, жалко, в самом деле, если вовремя понять и навостриться, пройдешь жизнь круглым отличником. Просто так! Ишь чего захотел! За просто так пряника не получишь!

“Какая погода?” — одна из серий большого сериала, цель которого “в забавной образной форме обучить детей основным жизненным понятиям”. Рекомендуется для совместного чтения детей и родителей, дети отвечают на поставленные вопросы, сочетая приятное с полезным.

В представленных книжкой погодных метаморфозах интересна последовательность. Сюжет первый: ночная метель. Вполне новогоднее начало. И елочка есть. Начать ведь в такой книжке можно с чего угодно: с какой точки, для дидактических целей не важно. Но мы начинаем с Нового года, и это естественно и концептуально: начнем с Нового года и пройдем весь годовой погодный цикл. Снег и лед — тоже зима. Дальше гипотеза не работает: времена года в последующих картинках перемешаны. Последний сюжет умилительно летний: улыбающееся солнышко, зеленые деревья, радуга, травка, улыбающиеся (той же улыбкой) цветочки, дружелюбное белое облачко, напоминающее взбитые сливки.

И все-таки почему картинки расположены не в сезонной последовательности? Ясно, что все равно, но если все равно, тогда тем более напрашивается: зима, весна, лето, осень, от первого января до тридцать первого декабря. Если бы так, никаких вопросов, а тут хочется спросить с последней дидактической прямотой: почему? почему именно так? откуда взялась лишенная (казалось бы) всякой логики рядоположность картин природы?

Ответить на этот вопрос не так уж и трудно. Следуй книжка природному циклу, чем бы она завершилась? Метелью? Снегопадом? Гнусной оттепельной слякотью? Если только речь не идет о Тель-Авиве, где под Новый год дивная погода, — я просто едва удерживаюсь от того, чтобы не начать ее расписывать. Уж поверьте (кто не видел) мне на слово. Но речь идет не о Тель-Авиве. Книжка для малышей не может кончаться грязными станционными постройками или вымерзающими от стужи поселками городского типа. Да как вам это вообще могло прийти в голову! Не только книжки для малышей, но и книжки для взрослых непременно должны хорошо кончаться. Конец — делу венец. Все хорошо, что хорошо кончается. Они жили счастливо и умерли в один день. Я уж не говорю о блокбастерах.

Карамзин, утопив бедную Лизу, нарушил конвенцию демонстративно; сначала все, разумеется, содрогнулись, а потом, когда выяснилось, что делать это можно совершенно безнаказанно, народ страшно возбудился: еще бы, какие тут открывались возможности! Пушкин (зря, что ли, сидел у ног Карамзина) не отдал Онегину Татьяну; Гоголь (а ведь мы все вышли из его шинели) поднял веки Вию; Чехов уморил несчастного доктора в психушке, правда, по слабости характера, вручил ему утешительный приз: показал перед самой смертью через зарешеченное окно оленей (за что его пожурил жестокосердый Шестов), зато безо всяких уже сантиментов свел под корень вишневый сад и запер несчастного Фирса в покинутом доме. Это по-нашему! Напрасно старик Каренин требовал соблюдения приличий (тех самых, что нарушил Карамзин) — беспощадный граф посредством паровоза отрезал его жене голову, какие уж там приличия! Толстой совершил железнодорожную акцию от имени Всевышего — он не одинок: на Всевышнего в подобных случаях вообще принято ссылаться. Не хотелось бы думать, что злосчастный паровоз — предок нашего паровозика по материнской линии: зачем нам дурная наследственность!

У Вадима Левина есть детский стишок, “с английского”, маленькая литературная мистификация:

Гулял по улице щенок —

Не то Пушок, не то Дружок.

Гулял и в зной, и в солнцепек,

И под дождем гулял и мок.

И даже если шел снежок,

Гулял по улице щенок.

Гулял в мороз, гулял и в сырость.

Гулял, гулял, гулял и...

Вырос!

Хотя здесь перечислены конкретные погодные картинки, но совершенно очевидно, что они репрезентируют все множество явлений плохой погоды. У природы нет плохой погоды? У природы нет хорошей погоды! И в нашей книжке с паровозиком (если изъять happy end) ровно то же самое.

Всепогодные прогулки не проходят для щенка даром: он кардинально меняется — становится взрослым.

Паровозик не меняется ни на йоту: на первой каринке он точно такой же, как на последней, ни стужа, ни дождь, ни слякоть ничуть не отражаются на его внешнем виде и внутреннем мире: что бы ни совершалось в небесах — с него как с гуся вода, никогда не теряет бодрости, всегда и везде как новенький: ни царапинки, ни грязи на боках, ни пылинки; мгла, слякоть и снег не в силах притушить золотого сияния колесных колпаков. Вот так надобно проходить жизненное поприще: посмотри, как в тине светел лотос, и поймешь, как сердце не грязнится. У Чапека в “Как это делается” есть забавное наблюдение относительно тогдашнего голливудского героя: в какие бы передряги тот ни попадал, обувь у него всегда начищена до зеркального блеска.

Конечно, путь паровозика, как и путь щенка, — это жизненный путь. Обоим даны испытания, оба их с честью выдерживают. Скверная погода — естественная метафора бедствий и обстояний. Будет буря, мы поспорим и помужествуем с ней! И со слякотью тоже помужествуем: еще неизвестно, что трудней.

У паровозика, кроме последней, солнечной благодати, погода от умеренно плохой до отвратительной. У щенка исключение составляет “снежок”, но нет сомнений, что “снежок” нужен только лишь для рифмы, а вовсе не для мимолетного облегчения щенячьей жизни. Кроме того, ведь сказано: “даже если шел снежок”. Что означает это неожиданное “даже”? Очевидно, что ничего хорошего: “снежок” (кавычки тут как нельзя более уместны) ничем не лучше солнцепека, мороза и сырости, а может, и хуже — милое словцо для какой-то невыразимой погодной гадости. Гулял, даже когда снежок, — ясно, что отважиться на такой подвиг может только настоящий герой. Правда, страдал щенок не зря: рост невозможен без испытаний и преодоления себя. Лежал бы в стужу у батареи, а в солнцепек в тенечке — никогда бы не вырос, так бы навсегда в щенках и застрял.

В паровозной истории иная концепция. Во всех сюжетах, кроме последнего, паровозик едет. В последнем — приехал. Приехал наконец в то самое чаемое место, куда стремился на протяжении своего далекого и трудного пути. Не испугался, не остановился. В слякоть и мглу ничуть не усомнился, что солнце в конце концов воссияет. Проявил стойкость, сохранил веру, для которой, казалось бы, нет оснований. Это и называется экзистенциальным мужеством. А ведь солнце никак себя преждевременно не обнаруживало, его как бы и совсем не было. Сокрытие солнца. И тем более прекрасное его обнаружение, когда все испытания пройдены. А паровозик всегда носил его образ на колесных колпаках.