Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2005)

Этот необыкновенный студент носил костюмы, бесцветную шевелюру располагал выгодно, скрывая плешь, прихрамывал от тяжелого ранения — но как-то лихо, с выправкой... Не красавец в общем-то... с лицом хоть и голливудских суровых форм, но помятым оспинами — довольно невзрачным... А девки за ним бегали.

На все женские страдания Юра смотрел равнодушно, больше его интересовали ноги и другие выразительные места. Попал он в настоящий цветник и не терялся.

Конечно, выпивал Белов не по-детски. И если напивался, то вдребезги, с разгулом. Тогда он крушил все, что попадалось под руку в общежитии: от дверных стекол до студентов-полицейских. Эти парни в наивных камуфляжах не сразу догадались подружиться с шумным жильцом. Зато потом “студекопы” настолько прониклись симпатией к Белову (удар-то у него хлесткий был, на солдатиках отлаженный), что стали Юре всячески оказывать внимание и даже предупреждать о милицейских рейдах.

На дворе стояла эпоха терроризма — на фоне нарушения режима регистрации и пьянства. А с пьянством, понятно, бороться легче, чем с терроризмом, — так же бесполезно, но прибыльно и неопасно.

Белов плевал на рейды... “Сержант! Выйди и зайди как положено!” — ревел он на тружеников правопорядка... С ментами такие штуки не проходят, у ментов лица кирпичом, осененные законностью, это тебе не полиция нравов для студентов: Юру забирали на ночь в уютную камеру, к бомжам и пропившимся аспирантам.

О приводах в милицию не всегда сообщали в университет, но и без того жалобы на Белова сыпались отовсюду и по самым разным поводам. Ректор приходил в отчаянье — мало у него своих проблем? — и вызывал Белова для отчисления.

“На ковер” наш герой входил в орденах и медалях. Строгий ректор спускал пар, постепенно умилялся от боевых наград, вспоминал военное детство и голодные годы, однако на втором курсе Белова все же отчислил за беременность первокурсницы... Мама закатывала скандал, незадачливая невеста строила растерянные глазки и всхлипывала, — но жениться Белов отказался наотрез. Хватит! Он уже ставил подобный жизненный опыт. Да и не может он жениться на всем филологическом факультете (девочка была оттуда)... Короче, свободу на высшее образование Юра менять не согласился ни в какую. Ему к тому времени и самому надоел скучный университет, а ректору, несмотря на трудное детство, надоели боевые награды — сколько можно их лицезреть, в конце-то концов!..

А учился Белов совсем неплохо.

Экзамен. Накал страстей. Все в толстые книжки уткнулись от страха (вот уж действительно бесполезное занятие — перед смертью не надышишься). В самый разгар заявляется Юра:

— Что главное при сдаче экзамена? — Здесь он ехидно держит паузу и расстреливает группу взглядом. — При сдаче экзамена главное — не забыть зачетку! — И дверь на себя без очереди, с видом, как будто он пришел не сдавать экзамен, а принимать.

Я по мальчишеской наивности, а скорее зависти видел в нем везучего дурака — до тех пор, пока не оказался с Беловым на зачете за одной партой.

Зачет по русской культуре принимал профессор Минц. Старый коммунист, совершенно непробиваемый жалобами девушек на увеличение живота. Парней Минц вообще ненавидел. О взятке не могло быть и речи.

Когда уже полгруппы понуро рассматривало дырку от бублика вместо записи “зачтено”, Белов вошел в аудиторию в своем самом парадном кремовом костюме и в галстуке с золоченой булавкой. Вообще он одевался крайне элегантно (не столько дорого, а именно элегантно), особенно в дни экзаменов и трудных зачетов — по принципу “экзамен для меня всегда праздник”.

Сначала Белов рассказал все, что знал о “Повести временных лет”. А знал он, что таковая была и являлась первой русской летописью. Но Юра вывел эту мысль на оперативный простор, вплоть до корпения бедных писцов под страхом смерти в монастырях.

Я слушал, и мрачные кельи с монахами, гробящими зрение ради русской истории, стояли у меня перед глазами.

— А в каком веке появилась “Повесть временных лет”?

Белов ничуть не смутился:

— В десятом.

Сморщенные глазки Минца широко открылись (этот преподаватель никогда не говорил “неправильно” — только слушал, задавал вопрос, а потом оценивал).

— А письменность на Руси в каком столетии возникла... кхе-кхе?

— Тоже в десятом.

По новейшей концепции Белова получалось, что русичи, едва научившись писать, тут же задумались о потомках и засели за летописи, не жалея сил, под руководством Нестора.

Вторым вопросом у Белова значилось древнерусское зодчество. Кто-то ему подсунул шпору с неразборчивым девичьим почерком и сокращениями. И он начал живописать зодчество...

— Что это за закомарники? — не выдержал удивленный профессор. За пятьдесят лет карьеры он услышал новый научный термин (а речь шла о закомарах — это такие полукруглые завершения стен под сводами храма, просто Белов так разобрал “закомар.” в шпоре).

— Может, накомарники? — брюзжит Минц.

— Может, и накомарники. —В шпоре-то неразборчиво написано.

— А может, это от комаров?

— Может, и от комаров. — Юра допускал такой вариант применения неизвестного элемента зодчества — почему бы и нет?

Потом старик достал открытки:

— Что это за собор?

— Софийский. — Белов других не знал.

— А где он находится?

Юру такая постановка вопроса привела в легкое замешательство... Он был твердо убежден в наличии исключительно одного Софийского собора, киевского, потому что в военном училище интересовался историей и даже что-то читал про Киевскую Русь на самоподготовке.

— Но не в Киеве?..

— Не в Киеве... кхе-кхе.

И тогда Белов оценил местность — а на открытке снежок искрится и деревья большие, хвойные.

— Новгород!

Минц поставил зачет и вспоминал потом эти накомарники, пока не умер за кафедрой от инсульта.

Нет, Белов дураком далеко не был. Он мог самый скупой фактик с даткой из программки обмусолить и так и сяк, вспоминал редкие подробности древних сражений: “...Скачет шеренга рыцарей в стальных доспехах (это у него в античном Риме рыцари), блеск лат мешал целиться лучникам, они редко попадали в цель и поэтому проиграли сражение...”

Когда Белову совсем не хватало материала для ответа и злорадный экзаменатор дожимал его наводящими вопросами, Юра невзначай привязывал историческое событие к факту из собственной биографии: “...Да. Рубикон — это река... И Юлий Цезарь задумал тяжелейшую операцию. Вы представляете? — переправить такую массу солдат и лошадей через бурные воды? Когда мы форсировали Сунжу...” А уж про форсирование Сунжи и всех остальных водных преград с использованием плавсредств Юра мог рассказывать долго... В общем, я не помню, чтобы он попал на пересдачу; хоть на троечку, но выкручивался...