Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2005)

См. также беседу Юрия Арабова с Еленой Кутловской — “Независимая газета”, 2005, № 110, 3 июня .

См. также фрагменты сценария Юрия Арабова “Доктор Живаго” — “Искусство кино”, 2004, № 12 .

См. также стихи Юрия Арабова — “Знамя”, 2005, № 6 .

Антонина Ковалева. Начало жизни. — “Подъем”, Воронеж, 2005, № 3.

“Родилась я в 1922 году, когда уже началась в моей стране великая ломка старой жизни <���…>. Как проходила коллективизация в 1929 — 1930 годах в нашем селе, я запомнила…”

Ср. с воспоминаниями о деревенском детстве Анны Василевской, также родившейся в 1922 году: “Книга о жизни” — “Новый мир”, 2003, № 12.

Юрий Колкер. Гонфалоньер справедливости. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2005, № 6.

“Выходит вот что. Перед нами — матерый человечище. Истории русской литературы XX века без него не напишешь. Он — гонфалоньер справедливости, борец, трибун, Радищев, Прометей, цадик. Освободить наше представление о [Науме] Коржавине от этих смыслов, сказать о нем: поэт, только поэт — значит унизить его, а с ним — и всех нас (не говоря уже о поэзии). Потому что мы знаем от Буало (повторившего Горация): „В стихах посредственность — бездарности синоним”. Скажем еще раз: мы все в долгу перед ним… А стихи? Они здесь, в сущности, ни при чем”.

См. также: А. Солженицын, “Четыре современных поэта. Из „Литературной коллекции”” — “Новый мир”, 1998, № 4.

Дмитрий Комм — Павел Руминов. Российское кино: deadline уже близок? Разговор пессимиста и оптимиста. — “Искусство кино”, 2005, № 3 .

Говорит Дмитрий Комм: “В последнее время, когда я смотрю российское кино, у меня возникает странное ощущение. Мне кажется, что оно сделано инопланетянами вроде гигантских жуков из „Звездного десанта”, возможно, разумными, но бесконечно далекими от человеческих представлений о добре и зле, благородстве и подлости, честности и бесчестье. Вероятно, у этих инопланетян есть какая-то своя мораль и свой здравый смысл, но они, в свою очередь, совершенно непонятны мне. Только инопланетный разум, на мой взгляд, мог сделать идею о тайном сговоре добра и зла основой для коммерческого, жанрового фильма. <���…> Когда смотришь жанровые фильмы (об артхаусе я сейчас не говорю), сделанные в Америке или Европе, Китае или Японии, то при всей разнице культурных кодов в них обнаруживается некое сходство базовых ценностей, тех принципов, что указывают на нашу общую принадлежность к племени людей, а не носорогов. Например, идея о том, что быть честным не всегда прагматично, но всегда почетно. Или о том, что лежачего не бьют. О том, что любовь не продается. И о том, что быть сильным не значит быть правым. Все эти простые истины могут быть неведомы героям, но зритель, когда смотрит фильм, понимает, что они, истины, хорошо известны его авторам. Этим законам можно не следовать в жизни — большинство из нас так и делает, — но их нужно знать просто для того, чтобы адекватно воспринимать себя и окружающую действительность. Я думаю, что именно здесь кроется причина кризиса отечественного кино, а все прочее — уже следствия. Наши эстеты — самые эстетствующие в мире — сейчас обвинят меня в морализаторстве, в то время как я говорю о проблемах искусства. В конце концов, никто еще не снял хороший фильм о том, что лживость и подлость — это добродетели. Есть несомненная связь между тем, чтобы разделять общечеловеческие ценности и уметь говорить на человеческом языке. Фильмы, которые снимают разумные жуки, не только этику, но и эстетику обречены иметь жучиную”.

Антон Костылев. Капитан Россия. — “Газета.Ru”, 2005, 8 июля .

“<���…>„Надпись” [Александра Проханова] — внятное и последовательное идеологическое высказывание, каких в отечественной литературе за последние годы было, собственно, два: „Священная книга оборотня” Пелевина и „Орфография” Быкова. Все три посвящены отношениям с властью, образуя достаточно полный спектр реакций. Особенно, конечно, трогательно сходство романов Быкова и Проханова — яростно глядящие друг на друга близнецы, один из которых вывернут наизнанку, кишками наружу. Однако Пелевину и Быкову повезло сохранить безопасную дистанцию от своих произведений. Проханов же слипается перед лицом города и мира со своими текстами в странный литературно-биологический организм”.

См. также: Григорий Заславский, Сергей Шаргунов, “Власть имущи под пером и на сцене. О новом романе Александра Проханова и другой злобе дня” — “Независимая газета”, 2005, № 149, 21 июля ; “Скоро на книжных прилавках появится новый роман Александра Проханова. Называется роман злободневно — „Политолог”. <���…> Как сообщил сам Александр Андреевич, „центральная фигура романа — политолог Михаил Львович Стрижайло. Он предприимчив, изобретателен, безумно активен, полон энергии. Этот креативный человек, оперирующий самыми разными общественными пластами, использует разнообразные методы для достижения цели: и физическую расправу, и магические колдовские приемы. Хотя образ и собирательный, но на создание Стрижайло меня вдохновил мой друг, политолог Станислав Белковский”, — признался Проханов…”

Андрей Кротков. Одетый король и голые писатели. Несоветская советская детская литература. — “НГ Ex libris”, 2005, № 23, 30 июня.

“„Судьбу барабанщика” Гайдара принято считать образцовой советской героической повестью для детей. Отца главного героя арестовывают — не по 58-й, но арестовывают. В 1939-м открыто писать об арестах решился бы не всякий. Мальчик оказывается брошенным на произвол судьбы. Пытается выжить. Продает старьевщику вещи мачехи. Связывается с великовозрастным соседом-полууголовником и его хулиганской компанией. Полностью доверяет появившемуся неизвестно откуда „дяде” и его подозрительному спутнику по имени „старик Яков”. „Дядя” и „старик Яков” — очевидные шпионы и диверсанты. Но до чего же забавно и симпатично они обрисованы! „Дядя” щедр, оптимистичен, сыплет житейскими байками, шутками и прибаутками. „Старик Яков” на неправильные поступки и ошибки Сережи только укоризненно покачивает головой — нет, не для того он проливал кровь в революционных битвах, чтобы глупые мальчишки так неосмотрительно себя вели... Небольшое усилие памяти — и образы „дяди” и „старика Якова” проясняются: это же Остап Бендер и Ипполит Матвеевич Воробьянинов в новых исторических условиях! Просто Бендер отчаялся найти очередной миллион — и продался империалистам, а Воробьянинов окончательно „озлобился””.