Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2005)

Вот и яблоки падают в небо,

и не могут уснуть аблака.

Сделан в желтых садах Сингапура

пожиратель ночных мотыльков.

Эх, абжора моя, абажура!

Беспросветный Щедрин-Салтыков!

* *

*

Весна, а мы о книгах спорим,

и движется гроза.

Зачем оставила над морем —

автограф стрекоза?

Нарежь огурчиков, салага,

горилку охлади.

В сиреневую пасть оврага

ты палец не клади.

Как будто в боулинг играют

на верхнем этаже.

“Люблю грозу в начале мая...” —

написано уже.

От малосольных слез восторга —

срывает якоря!

И пахнет дымом и касторкой —

уха из словаря.

* *

*

Сны трофейные — брат стережет,

шмель гудит, цап-царапина жжет,

простокваша впервые прокисла.

Береженого — Бог бережет

от простуды и здравого смысла.

Мне б китайский в морщинках миндаль,

из гречишного меда — медаль,

никого не продавшие книги,

корабли, устремленные в даль:

бригантины, корветы и бриги...

Мы выходим во тьму из огня,

ждем кентавра, что пьет “на коня”,

и доставит тропою короткой

всех, пославших когда-то меня —

за бессмертьем, как будто за водкой.

* *

*

...где еще теплится книга — имени автора без,

скачет идальго в индиго, с лезвием наперерез,

где, от беды холодея, ртом лошадиным дрожа,

редкая, как орхидея, к нам возвратилась душа.

Чем ее промысел светел? Жабрами наоборот?

Мне Дон Кихот не ответил: умер, и дальше живет.

Курит мои сигареты и отсылает дары:

в девичью память дискеты, в пьяное сердце игры.

Вспыхнет зрачок птицелова: ветки, заборы, мосты...

И возвращается Слово на плавниках высоты!

И у ворот скотобазы вновь обрастает паршой

ослик затасканной фразы: “Больше не стой над душой”.

Больше не трогай задвижки и не впускай никого,

худенький ослик из книжки, ждущий прихода Его...

Новикова Ольга Ильинична — прозаик. Родилась в Кирове, окончила филологический факультет МГУ. Живет в Москве. Автор книг “В. Каверин. Критический очерк” (1986; в соавторстве с Вл. Новиковым), “Женский роман” (1993), “Мужской роман” (2000), “Приключения женственности” (2003), “Четыре Пигмалиона” (2005).

Первые новеллы из цикла “Вымыслы” были опубликованы в “Новом мире”, 2003, № 6.

1

Его разбудил мочевой пузырь. Остро и тревожно.

Не открывая глаз, Евгений бросил обе руки вверх, потянулся... Хрустнуло. В затекших мышцах, как в ветках, разбуженных весенним теплом, забродил жизненный сок.

Много счастья уготовано тем, кто волен на пути...

В полудреме он нащупал и расстегнул вторую пуговицу полушерстяного кителя. Через узкую прореху пролез во внутренний карман. За часами. Крепко зажмурился и тряхнул головой — хотелось окончательно прогнать сон, прежде чем узнавать время. Брегет этот отец даже не подарил, а просто передал ему, младшему сыну, в день окончания университета. Не золотой. Без цепочки, без крышки. Дедовский и точный.

Вовремя проснулся. Можно не спешить. Портфель на месте, зажат спиной. Бумажник с документами не сперли.

— Выспался, красавец? — окликнула знакомая уборщица.

Знакомая? Само собой вышло, что он тут знал уже всех работниц. Простые люди...

Подлезая под скамейку, косматая, неприбранная старуха бережно обогнула его начищенные сапоги (аккуратист!), чтобы не задеть их мокрой тряпкой, ловко накрученной на швабру.

— Беги в уборную, пока там опять все не зассали. Я уж для тебя постаралась — убрала весь срач. — Она разогнулась, провожая взглядом высокого, крепкого усача. Тыльной стороной ладони, красной от хлорки, расплющила слезу. На сына похож. На пропавшего сына. Убит ее Герка или посажен? Никто не говорит. Всплакнула и продолжила свою муравьиную работу.

Уже второй семестр Евгений приноровился ночевать на Курском, если припозднялся. Не отдохнешь, а устанешь, когда на перекладных тащишься на окраину Подольска и, прикорнув, — кажется, всего на мгновенье, — затемно вскакиваешь с продавленной раскладушки, чтобы в парилке или холодрыге первой электрички мчаться обратно, в Москву, безнадежно опаздывая на лекцию. В военной академии это почти преступление, которое ему, штатскому преподавателю основ аэродинамики, пока прощалось.

Пока...

А ведь именно благодаря этой службе удалось год назад вырвать родителей из охваченного раскрестьяниванием Южного Урала. Больше там никого не осталось: в четырнадцатом дед полез в прорубь спасать пьяненького попа, застудился и умер. Через три года забрили старших братьев-погодков. Храбрецов. Первый бой, прямое попадание... Военно-революционная неразбериха, а выкашивала она с разбором — самых сильных.

Успею перекусить...

Приближаясь к буфету, Евгений напрягся. Почуял, что там его ждут. Кто? Замедлил шаг. Сосредоточился. Выудил из брючного кармана папиросу и, разминая ее, отступил в темный закуток. Э-э, нет... Отсюда огонек заметят. Сдержался, не закурил, а только понюхал — вдохнул резкий, отрезвляющий табачный запах.

Какие варианты?

Люди в штатском — первое, что приходит на ум испуганному кролику, которым к маю тридцать восьмого хоть на миг побывал каждый взрослый, независимо от сословия. Он, конечно, тоже. Неприятное состояние. Но неудобство — не главное. Скучно ему становилось от своей трусости. С детства скучно, когда страх — это всего лишь природный инстинкт, предупреждающий о физической опасности. Мигом научился его преодолевать.

Легко!

Плавал как рыба, знал все пороги, воронки и отмели на реке Урал.

Горы его манили. Горы, которые начинались в двух километрах от их пятистенка. Мог и неделю бродить летом от вершины к вершине, как зверь, добывая себе пищу. Тут был парадокс: горы оказывались не там, где он сидел, разложив костер, а дальше. Вершины отодвигались. Увидеть — можно, попасть — нельзя.

Нельзя?! Как так?!

Побунтовал, но смирился. И впредь не тратил эмоций на то, над чем не властен. Помудрел.

Если драка неизбежна, то, отвлекая внимание словами — шепот лучше крика, — соображал, как отключить предводителя нападающих. Перемещался в самую выгодную для себя позицию... Пара побед — и уже только пришлые, по неведению, задирали его.