Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2007)

Весенний день прошел без дела

У неумытого окна...2

Собственно, “метафизического” больше в “Ночь, улица, фонарь, аптека”, — а тут даже такое обывательское “жена” — помните у Лермонтова князь Лиговской?3 Вот здесь можно почувствовать “внежитейское” вместе с житейским, как в жизни Сологуба. “Зачем спускать на окнах шторы?” — “И надо ли бояться смерти!”4И Блок, и Анненский, и Сологуб были не только люди (“Александр Александрович”5 Ремизова) — как жизнь не только житейская. Может быть, Вы и правы о нашем другом, т. е. земном “я”, “внешнем, жалком, грубом”, о нашей “ежедневной, будничной жизни”. Это все важно, даже нужно, какое-то отражение жизни иной, тоже, м<���ожет> б<���ыть>, не очень хорошей. Это уже мое, не Ваше. Вот Ахматова. Не относитесь к ней плохо. В ней есть манерность, но она “питает сердце” — это важнее всегда, самое нужное — “Только сердцу прожить без обмана было Господом не дано”6. Конечно, “русскость” ее речи не всегда ее. Помните ее журав­лей:

Пора лететь, пора лететь

Над полем и рекой,

Ведь ты уже не можешь петь

И слезы со щеки стереть

Ослабнувшей рукой…

Как это прекрасно. Только это все люди, прежде всего, все-таки, и “литература”, какое-то отличие в жизни. Иногда думается — какой это человек, какое это все в действительности? Все разные. Есть такое не выразимое ничем ощущение от жизни, и бесчисленные, мгновенно меняющиеся ощущения от всего решительно в ней, и чем больше о жизни думаешь, тем сильнее чувство “странности” — очень странно, странно. Анненский начал одну (плохую) статью. “Кроме подневольного участия в жизни, каждый из нас имеет с нею, жизнью, лично свое чисто мечтательное общение”7. Воображаемое или реальное. А у Толстого все счастливые семьи похожи одна на другую, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Собственно, все и похожи и непохожи. Я пишу очень невнятно. Так много можно написать Вам, и все-таки сейчас не могу, хотя и хочу. О смерти. Собственно, что теперь делает Блок, Анненский, Рильке, Гельдерлин? Или “ничего”? Ахматова, напр., существует переводами писем Рубенса и прочих самых далеких от нее людей. Цветаева поденщица во Франции (полы моет у чужих, поломойка, Цветаева поломойка!). Да и “чернокосынька”я8, наверно, моет сама, а что делают те? Собственно, вопрос не смешной. Об этом хорошо у Шестова9. Помните, у Тютчева:

Вот бреду я вдоль большой дороги…

Все до конца — самое прекрасное, самое любимое мое стихотворение. Вы ведь его знаете? Любите Тютчева. “Как души смотрят с высоты На ими брошенное тело…”, так, м<���ожет> б<���ыть>, он вспоминает теперь

О, сколько жизни было тут,

Невозвратимо пережитой!..10

У него есть почти ахматовские 2 строки: “Он мерит воздух мне так бережно и скудно… Не мерят так и лютому врагу…”11 Чехов как-то сказал, что на свете нет ничего, за что стоило бы отдать черту хоть малую часть своей души12, а за что отдать Богу? Только за то, “что сквозит и тайно светит”13? Если даже за это, то и тогда страшно отдать. У Чехова хорошо сказано: “Никто не знает правды”14. Вот, никто не знает, талантливее ли русские других, ни смысла России. Я люблю “эти бедные селенья”, “что сквозит и тайно светит”. Кстати, жемчуг болезнен, это верно. Еще — на Ваш вопрос — люблю “нежитейский свет” — и это может быть сквозь день, сквозь жизнь:

Они, как божества, горят светлей

В эфире чистом и незримом15.

<���На полях:> Есть какой-то жизненный провинционализм в забвении смерти.

<���Следующая страница не сохранилась.>

1 Стихотворение И. Анненского “То было на Валлен-Коски” (впервые опубликовано в 1909 г.). Далее упомянуты названия двух стихотворных книг И. Анненского.

2Речь идет о стихотворении А. Блока: “Весенний день прошел без дела / У неумытого окна: / Скучала за стеной и пела, / Как птица пленная, жена. <���…> Еще вернутся мысли, споры, / Но будет скучно и темно; / К чему спускать на окнах шторы? / День догорел в душе давно” (1909, март).

3В драме М. Лермонтова “Два брата” князь Лиговской говорит, что женился потому, что надо было жениться, любит жену потому, что жену надо любить.

4Строка из стихотворения Ф. Сологуба “Порозовевшая вода…” (1921): “…И просыпалася во мне / Душа умершего в Египте, / Чтобы смотреть, как при луне / Вы, люди нынешние, спите. // Какие косные тела! / И надо ли бояться смерти!..”

5Герой рассказа А. Ремизова “Индустриальная подкова” (“Числа”, 1931, № 5), учитель музыки, парижский эмигрант А. А. Корнетов, “маленький человек”, старался уйти от “живой жизни” (Ремизов использует известное выражение Достоевского) в мир вымыслов.

6Строки из стихотворения А. Ахматовой “Родилась я ни поздно, ни рано…” (1914). Ниже цитируется ее стихотворение “Так раненого журавля…” (1915).

7Статья И. Анненского “Мечтатели и избранник” из “Второй книги отражений”.

8“Чернокосынька” — из стихотворения М. Цветаевой “Ахматовой” (“Кем полосынька твоя…”, 1921). Указано М. Ю. Эдельштейном.

9В 1929 г. в парижском издательстве “Современные записки” вышла книга религиозного философа Льва Шестова (1866 — 1938) “На весах Иова. (Странствования по душам)”, где он, в частности, в главке “Из книги судеб” пишет: “В веч­ности, в беспредельности времен и пространств, наше сознающее живое существо претерпевает колоссальные изменения и становится совсем не тем, чем оно было в условиях ограниченного земного бытия” (стр. 209).

10Эти и две предыдущие строки — из стихотворения Ф.Тютчева “Она сидела на полу…” (1858).

11Строки из стихотворения Ф. Тютчева “Не говори: меня он, как и прежде, любит…” (1851 — 1852).

12Об этом у А. Чехова в рассказе “Сапожник и нечистая сила”.

13Строка из стихотворения Ф. Тютчева “Эти бедные селенья…” (1855).

14Фраза из повести А. Чехова “Дуэль”.

15Строки из стихотворения Ф. Тютчева “Душа хотела б быть звездой…” (конец 1820-х гг.).

1935, январь

Дорогой Юрий Павлович!

Пожалуйста, простите меня. Ваше письмо я получил не сразу (а с предыдущим случилось неизвестно что, и жаль, что Вы, в конце концов, удержали его у себя), — я был увезен гостить, затем болел и, наконец, учился. Спасибо за “Новь” (в которой мне понравились только Вы) и за упоминания обо мне, я был очень обрадован и признателен Вам1. Признаться, я оскорбляюсь невниманием и теперь заранее оскорблен тем, что меня не будет в Антологии2 (хотя оскорбляться нечему, я ведь напечатан всего дважды!). К тому же Адамович, под влиянием [Георгия] Иванова, свое отношение ко мне изменил и после очень хорошего письма, написанного до “событий” моих с Ивановым, мне не ответил на мое второе. И мне захотелось сейчас исповедоваться перед Вами, простите: так редко можно быть откровенным.