Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2005)

Cм. также: “Тексты Владимира Сорокина неизменно становятся сокровенным фоном всего, что пишется на русском языке, — будь то новый роман Марии Арбатовой, перевод якутских народных песен или ценник на конфеты. Результаты работы писателя столь глобальны и вместе с тем столь непонятны вне образуемой ими системы, что любая серьезная оценка его произведений становится как минимум черновиком диссертации по философии или лингвистике. Возникновение имени этого автора в любом контексте столь неизбежно, что при обозрении в меру унылой картины современной русской прозы его можно даже не упоминать. Тот тип бытования в литературе, который характерен для Сорокина, лучше всего назвать беспокойным присутствием. Он прочно обосновался среди тех авторов, которые всегда будут „мешать” начинающим, так как без оглядки на него писать невозможно. <���…> Ожидания, оставшиеся после „Льда”, полностью оправдались. Сорокин написал роман мощный, простой и трагический”, — пишет Кирилл Решетников (“Сало кончилось. Вышел „Путь Бро” Владимира Сорокина” — “Газета”, 2004, 14 сентября).

Cм. также: “<...> это для меня некий новый этап. Я всю жизнь, как бабочка, летел туда, где есть нектар, пища, в те культурные зоны, где есть напряжение. Раньше это было необозримое поле литературного эксперимента. Меня больше притягивала форма, я чувствовал литературу как некую пластичную вещь, с которой можно работать. А сейчас я нахожусь как бы внутри этой вещи, для меня важнее в нее погрузиться. Наверное, это первый роман, в котором меня интересует только содержание, сама история как таковая”, — говорит Владимир Cорокин в беседе с Кириллом Решетниковым (“Я — не брат Света, я скорее мясная машина” — “Газета”, 2004, 14 сентября). Он же: “Мне очень понравилась повесть Распутина „Дочь Ивана, мать Ивана” — повесть, по-моему, замечательная, со свободным дыханием”.

Cм. также: “Начнем с того, что Сорокин написал гностический триллер”, — пишет Григорий Орлов (“2/3 правды” — “День литературы”, 2004, № 10).

Cм. также: “Уже „Лед” был новым по сравнению с прежними книгами. А это еще более новая для меня вещь. Чисто формально, если можно так сказать, это „нормальная проза”, что для меня уже ново. Можно сказать, что раньше я создавал миры и уничтожал их, да? И в этом заключался мой литературный процесс. Здесь же я просто создаю мир и любуюсь им. Для меня это ново”, — говорит Владимир Сорокин в беседе с Игорем Шевелевым (“„Лед” не отпускает меня” — “Московские новости”, 2004, № 35, 17 сентября ).

Cм. также: “Если раньше он исторгал гадость, то здесь он создает позитив. Книга замечательная. Она психотерапевтическим бальзамом пролилась на мою душу”, — говорит издатель Сорокина Игорь Захаров в беседе с Игорем Шевелевым (“„Между Вяземским и Акуниным”” — “Московские новости”, 2004, № 35, 17 сентября ).

Cм. также: “Когда мне надоело чтение душного сорокинского романа, я схватил автора за ворот, разодрал ему рубаху до пуза, обнажил грудь и со всей силы ударил молотом по его элитарному сердцу. Не знаю, что уж у него сломалось, но сердце заговорило:

— Сро, Сро, Сро…

И потому моя рецензия будет уже про потаенные планы одного из избранных „светоносных” братьев по кличке Сро. Я попытаюсь объяснить путь Сро, попытаюсь рассказать о смысле романа, может быть, не понятого и самим Владимиром Сорокиным, ибо этот смысл шел уже не от „мясной машины”, именуемой Владимиром Сорокиным, а от „светоносного” сердца Сро. Итак, что же сообщает в своем романе „Путь Бро” достаточно именитый автор своим читателям? И почему этот главный, выпирающий смысл романа как бы не прочитан критиками, не заметен в уже появившихся газетных и журнальных рецензиях? Почему проходят мимо смысла романа и левые, и правые критики, почему даже христианствующие наши собратья из Союза писателей России ругают автора лишь за сквернословие и похабщину, не вчитываясь в смысл его книг, или все они — последователи формалиста Виктора Шкловского и для них литература — лишь сумма приемов? <���…> Неужели он прав и читательское „быдло”, эти „мясные машины”, прочтут без отвращения подобный текст про себя самих и не отвернутся от автора? Нет, я не предлагаю судить писателя, конфисковывать его книги и так далее. Если читателю станет противно, он сам выкинет из рук эту заразу, сожжет на костре, использует по другому назначению. А если наш читатель уже окончательно деморализован и спокойно воспринимает унижение, оскорбление в свой адрес, значит, нечего мечтать о будущем возрождении России. „Путь Бро” — это проверка нашего человеческого состояния”, — пишет Владимир Бондаренко (“Про Сро” — “День литературы”, 2004, № 10).

Cм. также: Евгений Иz, “Бумеранг не вернется. Теплая машинерия и Ледяной молоток” — “Топос”, 2004, 8 октября ; “Мне кажется, что по роману „Путь Бро” видно в основном то, что на языке людей обычно называют „возраст”. Кажется, что мизантропия Вл. Сорокина стала чуть интенсивней либо изощренней. Неудивительно — хотели же какие-то там двуногие его судить”.

Cм. также: Дмитрий Бавильский, “Сорокин forever! ” — “Топос”, 2004, 14 сентября; “На заре своей публичности Сорокин любил говорить в интервью о том, что с жалостью смотрит на людей, что жизнь на планете Земля не вызывает у него ничего, кроме сожаления. Тема „сожаления” и отчаянья (неправильно живем) и является главной, одной из главных тем новой книги. <���…> Несмотря на весь ледяной антураж, роман пропитан любовью и стремлением согреть читателя, потому что для Сорокина пространство литературы (текста) — это поле любви, русская словесность, кажется, это единственное, что он любит в окружающем его мире. Оттого и выбирает это самое стать писателем, чтобы находиться внутри поля любви”.

Cм. также: Андрей Горохов, Василий Шевцов, “Дальнейшее расчленение Сорокина” — “Топос”, 2004, 1 октября; сначала идут два письма А. Горохова, нового романа В. Сорокина не читавшего, В. Шевцову, написавшему на новый роман В. Сорокина рецензию: “И потому Сорокин ваяет черный нью-эйдж, компьютерную игру-убивалку. Понятно, что он создает метафору культуры, метафору религии... но это именно треш-метафора, метафора на уровне игры-стрелялки. Раскольников, задавшийся решением мировой загадки, сразился с процентщицей в игру Doom 3 . И замочил старушку в виртуальном пространстве. И значит, не нужен никакой метафизический роман, роман, который объясняет все по-простому. Напрасно ты его от Сорокина ждешь”.