Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2011)

Итак, перед нами злобный, мстительный, отвязный, одинокий, наглый, упертый, отвергающий любые авторитеты, бесстрашный, искренний, фанатично преданный своей миссии гениальный придурок, через которого новая реальность рождается в мир. Он прежде всего — «раб лампы», служитель джинна, выпущенного им из бутылки, а лохмотья мелких страстей, в которые его обряжают создатели фильма, — не более чем маскарад, призванный сделать его в глазах зрителя чуть более человечным.

И слава богу, потому что при взгляде на реального Марка Цукерберга (его видео можно найти в сети) вообще отвисает челюсть. Золотоволосый Аполлон с правильными чертами стертого, абсолютно ничего не выражающего лица — лица полубога или дебила. Что о нем можно сказать? По двадцать часов он проводит в офисе. В квартире у него — только матрас на полу и даже нет Интернета. В 26 лет — занимает 29-ю строчку в списке миллиардеров «Форбс». Его «Facebook» давно обставил все существовавшие ранее социальные сети и по количеству пользователей скоро обставит «Google». Кто он такой? Что творится в его черепной коробке?

Пожалуй, единственный адекватный ответ на этот вопрос дает разработанный им аккаунт «Facebook». Для регистрации нужны: имя, фамилия, фотка и адрес электронной почты, автоматически выводящий список контактов, обозначаемых как «друзья»… Все. Остальное — образование, религиозная принадлежность, политические пристрастия, интересы, хобби и даже волшебный «статус отношений» — это факультативная информация; можно сообщать, можно не сообщать. «Facebook» — пустая универсальная упаковка, которая годится абсолютно для всех, куда можно упихать любое «я», с тем чтобы выложить его на прилавок в глобальном супермаркете Всемирной сети. И на любое «я» здесь тут же находится спрос. Никто не уходит обиженным. Пространство «Facebook» удивительно толерантно. Здесь нет врагов, есть только «друзья». Есть опция «мне нравится», и нет кнопки «не нравится». Здесь нет ограничений, иерархии, нет деления на интеллектуалов и быдло, нет никаких препятствий для того, чтобы каждый, встав на табуретку, мог публично заявить о себе.

Это же счастье! Еще совсем недавно, в конце прошлого века — вспомним хотя бы «Бойцовский клуб» того же Дэвида Финчера (1999 г.), — одиночество, анонимность, унификация жизни «офисного планктона» казались совершенно неразрешимой проблемой. Взбесившиеся клерки в «Бойцовском клубе» были готовы отчаянно квасить друг другу носы и сбиваться в фашистские стаи, только бы почувствовать себя живыми и ощутить рядом плечо или локоть друга. И вот все волшебным образом изменилось. Мириады одиноких человечко-муравьев теперь мирно копошатся в «Facebook». Социальная сеть дает им шанс обрести голос, лицо, бесчисленных «друзей» и уютную нишу существования, где не отделено друг от друга виртуальное и реальное, приватное и публичное, высокое и низкое и где неустанное мышье шуршание жизни исправно превращается в терабайты информации, поднимающейся куда-то вверх и греющей ноосферу.

К чему это приведет, не знает никто. Все меняется слишком быстро. Похоже, мы приближаемся к точке бифуркации, где уже не работает классический детерминизм. Где развиваются процессы, описываемые теорией хаоса, и взмах крыльев бабочки или случайная ссора в кафе могут радикально изменить облик цивилизации. Единственное, что про это будущее можно сказать, вглядываясь в загадочные черты одного из его творцов, — это то, чего там точно не будет.

В психическом складе экранного Марка Цукерберга (да и реального, я думаю, тоже) отсутствует все то, что лежало в основе цивилизационного созидания эпохи модерна. Он действует, не имея никакого грандиозного утопического проекта, просто всасывая идеи из воздуха. У него нет даже тени высокого пафоса: «Обнимитесь, миллионы!»; он вообще про это не думает, хотя именно эту затею и воплощает. В его внутреннем мире отсутствует вбитое палочным воспитанием «супер-эго» — ощущение: это неприлично, некрасиво, неудобно, неправильно; функции ограничителей выполняют исключительно внешние институты. И главное, он питается информацией и энергией, идущими не сверху вниз, от просвещенных жрецов — к бессловесным массам, но поднимающимися снизу, от этой самой, обретшей его попечением голос, массы мыслящего планктона.

Трудно даже вообразить, во что превратят наш мир подобные люди. Остается лишь запастись попкорном и наблюдать.

ВЛАДИМИР ГУБАЙЛОВСКИЙ: НАУКА БУДУЩЕГО

О предсказании

О завтрашнем морском сражении

Наука всегда предсказывает будущее. И не только потому, что ничего интереснее для человека, видимо, нет, но и из собственных внутренних потребностей: один из главных признаков корректной теории — это способность предсказать исход эксперимента, который еще не поставлен, или результат наблюдения, которое еще не проводилось. Если эксперимент подтверждает предсказание теории, то такая теория может претендовать на верное описание действительности, а если нет, то она будет поставлена под сомнение. Любая теория суть предсказание, а математика — «самая надежная форма пророчества».

Все это так. Но человек пытается заглядывать и в то будущее, которое надежными теориями не описывается. И наука будущего будет постоянно обращаться к самым разным формам рациональных предсказаний и будет разрабатывать методы таких прогнозов. Но как раз для научного, логического мышления будущее — довольно трудное поле исследования. Во-первых, его еще нет, а во-вторых, оно зависит от настоящего, в частности от решения и выбора человека. Будущее — это территория свободы и случайности, хотя и не все будущее таково.

То, что высказывания о будущем следуют логике, принципиально отличной от логики высказываний о прошлом и настоящем, четко показал Аристотель. В своем знаменитом сочинении «Об истолковании» первый в истории логик пишет: «Итак, сущее, когда оно есть, необходимо есть; точно так же и не-сущее, когда его нет, необходимо не есть; однако не все сущее необходимо есть, как и не все не-сущее необходимо не есть, ибо не одно и то же [сказать], что все сущее, когда оно есть, необходимо есть, или [сказать], что оно безусловно необходимо есть» [46] . Аристотель имеет в виду следующее: если мы наблюдаем некое событие в настоящем или знаем о нем как о произошедшем в прошлом, мы может уверенно сказать: оно есть. И это высказывание необходимо истинно. Если мы заведомо знаем, что это событие никогда не происходило, то высказывание «оно есть» — столь же необходимо ложно. То есть всякое высказывание о прошлом или настоящем подчиняется закону исключенного третьего — оно либо истинно, либо ложно. И если оно истинно, то ложно его отрицание. Мало того — не все, что «необходимо есть», «безусловно необходимо есть»: оно есть, от этого никуда не денешься, но дело в том, что его могло и не быть.