Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 6 2007)

Он подождал, потом еще подождал. Потом подошел к двери кухни. Они шептались очень громко, он постоял и послушал. “Не ори! — Это был женский шепот. — Не ори! Не смей на меня орать!” Мужской шепот надрывно отвечал: “Я ору, потому что ты его губишь! Гу-бишь! Зачем ты это притащила?!” — “Потому что он ими интересуется, — отвечала женщина. — Потому что куклы вызывают у него интерес!” — “Лена, — сказал мужской шепот очень спокойно, — Лена, ты его губишь. Он слабоумный, и нужно...” — “Не смей так говорить о ребенке!” — заорала женщина в полный голос (они часто так орали; ему стало скучно, он присел на пол под дверью кухни и повернул голову куклы боком — так, чтобы видеть оба лица сразу). Тогда мужчина тоже заорал в полный голос: “Я смею, потому что это правда! Ему одиннадцать лет, с ним нужны специальные занятия, с ним нужен интернат, ты не даешь ему шансов! Ты таскаешь ему кукол!”

Тут ему надоело ждать, он пошел в ванную, залез под ящик с бельем, нашел там ножницы, сначала аккуратно срезал с куклы ценник, а потом провел тонким матовым лезвием вдоль одной руки и вдоль другой. Получилось очень красиво.

Еще нет

Провожающих уже попросили выйти из вагонов, она меленько обцеловала его — глаза, щеки, подбородок, а потом неожиданно ткнулась губами ему в ладонь, и он сухо бормотал: “Ну что ты, ну что ты, я через неделю же вернусь”, — обнял ее, зацепившись за волосы пуговицей на рукаве пальто. Она быстро пошла к двери, он не стал смотреть в окно, сглотнул ком и вошел в купе, и прямо следом за ним вошел сосед, невыразительный человек в точно таком же пальто, как у него.

Они поздоровались, сосед сразу сел на свою полку и принялся шуршать любезно разложенными по столу дорожными журналами, а он решил приготовиться ко сну и принялся рыться в сумке. В плоский внутренний карман можно было не заглядывать — там лежал пакет с выписками, рентгенами, томограммами, всем, всем. Он расстегнул маленькое боковое отделение и достал теплые носки. Глупо было тащить с собой два спортивных костюма, но он тащил, потому что чувствовал, что не может провести ночи в поезде в том, новом, сине-черном костюме, в котором он еще и належится, и находится… Он вытащил другой костюм, старый, домашний, коричневый, и обернулся на соседа — ловко ли переодеваться при нем?

Сосед как раз стоял спиной к нему — склонился над собственной сумкой, порылся в ней и плюхнул на столик старый коричневый спортивный костюм. За этим костюмом последовал другой, сине-черный, с еще не срезанным ценником, и теплые серые носки. Стыдливые комочки синих трусов были на минуту рассыпаны по полке и тут же спрятаны обратно (он подавил желание оттянуть пояс собственных брюк и посмотреть вниз, он и так отлично помнил, что там надето). Остальное заслоняла спина соседа. Он вытянул шею как мог, увидел аккуратно сложенное зеленое полотенце, торчащее из бокового кармана сумки, и том “Марсианских хроник” в бумажной обложке (пока они пытались говорить о чем-нибудь веселом на перроне, Наташа колупала ценник — и отколупала, и теперь липкий прямоугольник на обложке обязательно превратится в отвратительное грязное пятно.)

Тогда он вышел из купе в коридор и, дрожа в такт тронувшемуся с места поезду, тщательно ощупал себя — руки, лицо, грудь. Но нет, он был еще жив.

Не считается

Он потер пальцами висок, она спросила — что, голова болит? Он утвердительно опустил веки, и тогда она сказала:

— Хотите, я поцелую — и у вас все пройдет?

Он изумленно уставился на нее. Она быстро отвела глаза, сделала неловкое движение рукой — как будто попыталась стереть произнесенные слова, висящие между ними в воздухе, — и поспешно вышла из лифта.

Не спать

Он встал с пола и, ненавидя все живое, пошел открывать дверь. Порог сразу залило водой, он с отвращением посмотрел на позднего гостя — паренек лет, наверное, четырнадцати или пятнадцати, мокрый насквозь, отирающий ладонью лицо, держит полумертвый букет наперевес, как ребенка. Он даже подумал, что это курьер какой-нибудь службы доставки цветов ошибся адресом, и рявкнул раздраженно:

— Что?

Паренек, пытаясь кривенько укрыть расползающийся букет полой куртки, закричал сквозь грохот воды:

— …простите, сэр! Я знаю, что уже очень поздно, сэр! Я просто! Мой автобус! Я не успел на более ранний, короче, я только сейчас приехал, сэр! Я Сэмюэль, Сэмюэль Вайс! Я приехал поговорить с Айрин, сэр, мне надо с ней поговорить! Я ее друг по той школе, еще в Эксессе, сэр! Я успел только на автобус в четыре двадцать шесть! Извините, что так поздно, сэр!..

Тогда он тоже закричал в ответ:

— Здесь нет Айрин!

— Что? — закричал паренек, и он повторил еще раз, почти закрывая дверь, чтобы вода не так хлестала на коврик:

— Здесь нет Айрин!

— Айрин Ллоэл, сэр! — закричал паренек.

— Ллоэлы съехали два месяца назад! — закричал он в ответ. — Не знаю куда, спросите на почте!

Он захлопнул дверь и хорошенечко закрыл ее на задвижку, вернулся обратно в гостиную, сел на пол у дивана и осторожно приподнял абажур лампы, подпустил чуть-чуть света. Кот дышал тяжело и хрипло, облезлый бок ходил вверх-вниз, иногда кот коротко стонал человеческим голосом и мучительно поджимал лапу к брюху — там, внутри, сильно болело. Укол явно не помог. Он положил руку коту на лоб, подумал, что коту от этого, наверное, только хуже, убрал руку и снова опустил абажур. Может быть, подумал он, им надо было забирать кота с собой, а не продавать вместе с домом, может быть, там, на новом месте, он бы еще жил и жил. А может быть, подумал он, им вообще не надо было уезжать: эта самая Айрин вышла бы к двери, несколько секунд молча смотрела бы на этого дурачка с букетом, а потом сказала бы: “У меня умирает кот, заходи”, — и, конечно, они сидели бы с котом до утра и рано или поздно неловко поцеловались бы, и все было бы не так уж плохо.

Я не смерть твоя, я не съем тебя

Принесли еду. Он поспешно докурил, растолок окурок в пепельнице и придвинул к себе салат, увенчанный парой укропных кисточек.

— О, — сказал он, — смотри, у салата уши! Нет, не так: смотри, это холм. В нем нора. Из норы уши торчат. — Он взял вилку и подвигал укропными “ушами” туда-сюда.

Тогда она с тоской и отчаянием поняла, что вся ее бравада не стоит и ломаного гроша: конечно, она сохранит ребенка.

Мирное время

— Иногда, — сказала она, — мне становится скучно есть просто так, и тогда я иду в ресторан с какой-нибудь эдакой кухней.

Найденыш