Екатерина Мурашова - Одно чудо на всю жизнь

— Все наши там! Все наши там! — рыдал Лёва. — Я тоже должен! Если вы меня не возьмёте, я под колёса брошусь! Я утоплюсь!

— У мальчика истерика, — озабоченно сказал старший Мезенцев. — Так его оставлять нельзя. Как бы правда чего с собой не сделал… Ладно, садись в машину. Но чтоб тихо!

— Я тихо, я очень тихо, — всхлипывая, Лёвушка полез в тёплое нутро джипа и примостился между двумя мезенцевскими боевиками.

— Инструмент-то возьми, — сказал один из них, протягивая Лёвушке забытый на асфальте футляр. — Тоже, между прочим, денег стоит. Я по телеку видел, скрипки дорогущие бывают…

Новенькая тойота цвета «мокрый асфальт» бодро бежала по зимней заснеженной дороге. Аи и Капризка, накрыв ноги пледом, тихонько чирикали о чём-то на заднем сиденье. При приближении к постам ГАИ Тадеуш, сидящий за рулем, включал на полную громкость едва слышно журчащую в салоне музыку (она мигом начинала напоминать грохот асфальтоукладчика), поднимал сжатую в кулак правую руку, и девочки шустренько заползали под клетчатый плед. Верка, одетая в свой лучший наряд и умеренно накрашенная (накануне они с Галкой и ещё одной приятельницей полдня это обсуждали и даже советовались с Галкиной мамой, работающей маникюршей в косметическом салоне), начинала кидать на Тадеуша влюблённые взгляды, а иногда, зажмурившись, решительно клала руку на тёплое колено, обтянутое голубыми джинсами. Миновав пост, музыку приворачивали, Верка тут же убирала руку, а девочки тихо выползали из-под пледа и оглядывались по сторонам.

— Пан Тадеуш, а зачем мы едем? — спросила Верка.

— Мы, Верочка, помогаем вашей сестре и её друзьям разрешить некий вопрос.

— Понятно. Спасибо, — Верка кивнула и снова стала смотреть на дорогу, исчезающую под колёсами тойоты.

«Удивительная девушка! — искренне подумал Тадеуш. — Другая на её месте уже вся изошла бы на вопросы. Да ещё и по дороге болтала бы непрерывно. Жалко, конечно, что ей всего пятнадцать лет…» — Подумав так, юноша решил сказать Верке комплимент («Тореадор должен быть в первую очередь галантен и уметь нравиться публике, а ловкость и храбрость — это уже во вторую», — так говорил его учитель).

— Верочка! — начал он. — Я никогда не встречал такой девушки, как вы…

— Тодя! Тодька! Останови! Останови тут! — закричала Капризка с заднего сидения.

— Что случилось, Лизанька?! — встревоженно спросил Тадеуш, резко ударив по тормозам. Если сказать по-честному, то младшая из сестёр Ветлугиных нравилась ему не меньше, а, может быть, даже больше, чем старшая. Но ей-то вообще тринадцатый год! Да и видел он, как она смотрит на своего щупленького друга, молчаливого и серьёзного одноклассника брата… Матка Боска! О чём он вообще думает!

Верка сидела выпрямившись и цветом напоминала свежепобелённую стену. Если бы она могла, то придушила бы Капризку собственными руками. В самый, может быть, важный момент Веркиной жизни она влезла со своими глупостями! Если бы Верка умела читать мысли и догадалась, о чём только что думал Тадеуш, то судьба Капризки могла оказаться ещё страшнее…

На обочине дороги сидел беспородный большелапый щенок. Он дрожал крупной дрожью и тихонько подскуливал. Увидев остановившуюся машину, щенок поднялся и, приволакивая подгибающиеся, замёрзшие лапы, заковылял к ней. Его карие глаза смотрели с безумной надеждой. С утра здесь проехали десятки машин, но ни одна не остановилась. Может быть, эта…

Капризка пулей выскочила из машины, подняла бредущего ей навстречу щенка и прижала к себе. Его большие лапы свешивались на куртку. Щенок вытянул песочную морду и лизнул щёку девочки тёплым языком.

— Кто его выбросил?! Здесь же нет никаких посёлков! Он же замёрзнет сейчас! — крикнула она, и злые слёзы, тут же остывая на морозном ветру, брызнули из её глаз. — Как они могли!

— Может, он прибежал откуда? — нерешительно предположил Тадеуш. — Или действительно из машины выбросили… Ты хочешь его взять?

— А что же, оставить его здесь умирать? — с вызовом спросила Капризка.

— А куда же мы потом его денем? — рассудительно поинтересовался юноша.

— Не знаю! — Капризка махнула рукой. — Что-нибудь придумаем.

— Мама не разрешит, — подала голос Верка.

— Придумаем, — повторила Капризка. — Не оставлять же его здесь на верную смерть. Хорошо, Аи его заметила, а то так бы и проехали… Успокойся, маленький, сейчас в машине согреешься… Он большой, но ещё маленький совсем. От него ещё молоком пахнет… Вот, понюхай, Тодя…

— Ладно, садитесь в машину, — вздохнул Тадеуш. — Семь бед, один ответ…

За новой, вполне приличной озерской кафешкой «Сытый пеликан» угол старого, ещё финских времён дома образовывал уютный закуток. Кусочек морозного, зимнего ветра, попав в закуток, заблудился, потерял свою силу и злость и теперь не мог найти выхода, бегая по кругу и крутя по голому асфальту четыре высохших листка и смятый бумажный пакетик из-под пирожков.

В закутке на перевёрнутых ящиках расположилась компания местных пьяниц и бомжей. Бутылки, стаканы и три банки с закуской расставлены на газетке. Все внимательно слушают.

— И вот теперь сына моего… Только я… Мне так дед Трофим и сказал… Он старый мент, он в людях понимает. Он так и сказал: на тебя, Василий, вся надежда. Потому что кто же за наших детей? Кто, я вас спрашиваю?! Никому они не нужны, все кинуты… все! Каждый сам за себя. Но дети! — Василий поднял скрюченный тёмный палец и, подумав, указал им на кряжистого, однорукого мужика. — Вот у тебя, Паша, дети есть?

— У меня? — несколько растерялся Паша. — Нет, вроде. А может и… Я ж контуженный, в Афгане [83] Афган — Афганистан. Речь идет об Афганской войне 1979–1989 годов — так в советской и российской историографии называется один из этапов гражданской войны в Афганистане (1978–2001), когда в ней принимали участие советские войска. , не помню… Вот и руку там… Может и есть, дети-то… Да… Я даже так думаю теперь — есть!

Все присутствующие знали, что ни в каком Афгане дядя Паша сроду не был, а руку потерял, свалившись пьяным с платформы под электричку, но кто же будет лезть? Как человек сам свою жизнь понимает — так и ладно.

— Вот и я говорю — никто за наших детей постоять не сможет, — возвысил голос Василий. — Только мы. Иначе их эти, новые, толстопузые, ваще на обочину жизни вытеснят. Вот как нас с вами… Мне милиционер говорит: работать иди! Так разве ж я против, работать-то? Я же всей душой! Да где у нас в Петровом Ключе работа-то? И детям тоже… У меня сын школу бросил… Почему? Потому что перспективы не видит… Где у наших детей перспектива?

— Перс-перспектива у наших детей уд-удручающая, — философски заметил небольшой мужичонка в вязаной шапочке, надвинутой почти до кончика длинного носа. — Это ты верно ска-сказал… Если не принять решительных м-мер…