Екатерина Мурашова - Одно чудо на всю жизнь

Поколебавшись, Андрюша поднял ракетницу, прихваченную им на всякий случай, выстрелил вверх и крикнул звенящим, срывающимся на фальцет голосом:

— Всем стоять! Милиция! Именем Закона Российской Федерации!

Николай Яжембский обхватил голову руками и засмеялся.

Кто-то из алкашей крикнул:

— Да здравствует наша родная милиция! — и отхлебнул из бутылки, которую держал в руках.

Маринка, которую больше никто не удерживал, подбежала к отцу и прижалась к нему. Он, обхватив её руками, шептал: «Доча, доча!» Пистолет мешал ему, и он бросил его в снег.

Генрих Лис сидел прямо на снегу и перечитывал записку, написанную четким, без наклона почерком Вилли. Строчки скакали и расплывались у него перед глазами, и Генка — никак не мог понять отчего. На самом деле глаза его застилали слёзы, но Генка плакал последний раз так давно, что просто забыл, как это бывает.

«…после первого курса обязательно диализ. Не бойся, он уже будет возможен и не принесёт вреда. Второй курс в капельницах. Третий — внутривенно. Там всё подписано и пронумеровано… Потом ещё два года жёсткой диеты (ты проследишь), и функция почек полностью восстановится. К совершеннолетию Иоганн будет здоровым человеком. Прости, что не сумел помочь тебе и Вальтеру. Но у Вальтера возможен существенный прогресс. Вплоть до социализации. Тяните его. Прощай и не поминай лихом. Твой Вилли».

Странные, совершенно неуместные на заснеженном лугу звуки привлекли внимание Генки. Он поднял голову и увидел, что ровно посередине всего происходящего чернявый носатый мальчик настраивает скрипку.

— Не надо стрелять, — бормотал Лёвушка Райтерштерн, приседая от ужаса. — Совсем не надо стрелять.

Появляющиеся из ниоткуда всё новые и новые действующие лица и их странные слова и поступки пугали Лёвушку до полусмерти. Вместе с тем всё происходящее очень напоминало ему важную сцену из сказки «Золотой Ключик», где куклы как бы сражаются с Карабасом, Пьеро читает гадкие стихи, Мальвина хохочет, Буратино кривляется. Всё это было очень смешно и совсем не страшно. Лёвушка Райтерштерн умел испытывать противоположные чувства одновременно и считал это важным признаком творческого человека. Увы! Чернявый, вертлявый, носатый Лёвушка всегда, во всех детских спектаклях играл Буратино. Но ощущал себя Пьеро. Всегда Пьеро. Но ведь Пьеро тоже сражался с Карабасом. Как умел.

— Не надо стрелять, надо наоборот, — сам себе сказал Лёвушка. — Как наоборот? Что наоборот — стрелять? — руки у Лёвушки тряслись от страха. — Красота спасёт мир [86] «Красота спасёт мир» — фраза из романа «Идиот» (1868) Ф. М. Достоевского (1821–1881), ставшая крылатым выражением. ! — громко подбодрил себя Лёвушка. Где-то он слышал эту фразу и она ему понравилась своей звучностью. — Красота — это наоборот от «стрелять», — решил он и распахнул футляр. Скрипка лежала в нём, как уснувший щенок.

Никогда в жизни Лёвушке не приходилось играть на морозе, под снегом. И звук на отрытом воздухе был другой — более резкий, короткий. Лёвушка подстроил скрипку, огляделся. Встретил изумлённый взгляд Владека Яжембского, подмигнул ему и заиграл полонез Огинского [87] Полонез Огинского — полонез «Прощание с Родиной» польского композитора и политического деятеля Михаила Огинского (1765–1833), написан в конце XVIII века. .

«Та… Та-ра-та-та, та-тата-та. Та-та-та-та-а, та-та, та-та…»

Музыка великого поляка стелилась вместе с позёмкой, сметала всё ненужное. Витёк Савельев, тихо улыбаясь, поднял скрипичный футляр и держал его на весу, чтобы внутрь не попадал снег. Задача, которую он не мог решить уже два месяца, вдруг как-то решилась сама собой.

Со стороны кустов, смущённо улыбаясь отцу, широкоплечий и красивый, шёл в одном свитере Тадеуш Яжембский. Он нёс на руках девочку, завёрнутую в его куртку. Другая девочка, постарше, шла рядом, волоча по снегу длинноствольное ружьё. Сбоку подпрыгивал и вилял хвостом нескладный большелапый щенок.

Над лежащим Трофимом Игнатьевичем склонились Виктор Трофимович и папа Витьк а , когда-то в молодости окончивший фельдшерские курсы. Виктор Трофимович держал тяжёлую лысую голову отца у себя на коленях и быстро, путанно рассказывал незнакомому щуплому мужчине с серьёзным близоруким взглядом, каким человеком был его отец, какую жизнь он прожил, как он, мент до мозга костей, боялся умереть где-нибудь на грядке, как он в последние свои дни ловил каких-то шпионов и связывался со службой безопасности и они прислали ему благодарность… Отец Витьк а внимательно слушал. Он уже знал, что сделает, вернувшись домой.

«И если Витя захочет взять себе этого щенка, я ему разрешу», — решил он.

Тарас Варенец стоял в снегу, в стороне от всех, и смотрел на Марину, которую отец не отпускал от себя ни на шаг. Он думал о том, что завтра, нет, сегодня вечером он скажет ей, что, пока её не было и неизвестно было, что с ней, он, Варенец, чуть не умер и не мог ни есть, ни спать… И пусть Альберт над ним смеётся, если хочет. А завтра он скажет математичке и директору Ксюше, что самый способный математик класса — Витёк Савельев и если она этого не видит, то это её сложности, но на олимпиаду должен идти именно он…

Маленький Костик подошёл к Никит е и осторожно потрогал ружьё.

— Оно настоящее? — спросил он.

— А то нет! — обиделся Никит а . — Вот смотри, сюда патроны кладут, это приклад, это курок, это вот мушка. А вот здесь дарственная надпись — моему деду…

— Здорово, — искренне восхитился Костик. — А можно мне стрельнуть?

— В другой раз, — сказал Никит а и смягчил отказ улыбкой. Впрочем, Костик не обиделся…

Ёська присел на корточки возле щенка и обнял его за шею. Щенок, недолго думая, облизал Ёськино лицо.

— Какой хороший щенок! — сказал Ёська. — Хочешь — бери, — предложил Тадеуш. — Он пока ничей. Мы его на дороге нашли.

— А можно мне? — обрадовался Ёська.

— Конечно, можно, — улыбнулся Тадеуш.

— Ты ему сразу понравился, — добавила стоящая рядом Капризка.

— Спасибо. Я его Чуркам съесть ни за что не дам! — непонятно сказал Ёська и поцеловал щенка в холодный чёрный нос. Щенок фыркнул и почесал лапой за ухом.

Баобаб подошёл к брату и встал рядом с ним.

— Тодька, я из гимназии уйду, — сказал он. — Я так решил.

— Чего так?

— Мне математика по сараю. Не въезжаю я в неё — и всё.

— И чего ж ты решил?

— В спортшколу пойду. Штангу тягать. У меня пойдёт.

— Верно, брат. Ты медленный, но упорный. Только курить бросай. Для спорта это нельзя.

— Уже бросил. Вот сейчас.

Стас Орлов решительно подошёл к Мокрому, которого узнал по зелёным соплям, пузырящимся под носом.

— Слушай, а тот, Вонючка, взаправду, что ли, помер? Что ж в больницу-то?